Седьмая ложь

Они поднялись в спальню, а я включила телевизор и попыталась найти передачу, которая меня заинтересовала бы. Вариантов была масса, но ни один из них не показался мне хоть сколько-нибудь привлекательным. Я заглянула в холодильник, и там нашлась бутылка белого вина, так что я ее открыла — вряд ли Марни стала бы возражать — и налила себе небольшой бокал. Потом принялась осматривать полки в поисках книги или DVD-диска, которые вызвали бы у меня отклик, но толком не могла сосредоточиться. Прошло пять минут. Потом десять. Я сидела, уставившись в темный экран телевизора, в эту черную дыру над каминной полкой.

— Так, ладно, — сказала Марни, поспешно спускаясь со второго этажа. — Она не спит, а я так устала, что, кажется, ни она, ни я никогда больше не уснем; она сегодня ужасно скандальная, но, слава богу, сейчас немного успокоилась. Хоть плакать перестала — и на том спасибо. — Она заметалась по комнате в поисках кошелька, телефона и ключей от машины, потом затолкала все это в свою черную сумку. — Так, вроде бы все взяла. — В прихожей она сдернула с вешалки плащ и накинула его на плечи. Потом кивнула в сторону лестницы. — Заглянешь к ней через несколько минут, ладно? Чтобы убедиться, что температура снижается. Там есть термометр, ушной. Если раскричится, попробуй ее покормить. Бутылочка на всякий случай в холодильнике. Походная сумка с подгузниками под лестницей, но, думаю, в комнате и так есть все необходимое. Ладно. Я побежала. Я недолго, максимум через полчаса уже буду дома. Поговорим по-человечески, когда я вернусь. Мне очень жаль, Джейн. Я скоро.

Я ничего не сказала. Просто не знала, что сказать. Это было невероятное разочарование, и я думала, что разозлюсь, но злости не было. Только грусть.

Так что я пришла сюда, в твою комнату.

И начала рассказывать тебе эту историю.

Потому что она заслуживает того, чтобы ты ее услышала.

В конце концов, ведь это история твоего появления на свет, твоей жизни и тех людей, которые привели нас обеих к этому моменту. Я думала, это будет история о твоем отце, о том, каким ужасным человеком он был, о его смерти. Я думала, это будет история о твоей матери, о том, какая она потрясающая, и о том, как наша любовь была нам обеим опорой. Я думала, Марни утешит меня, мы погрузимся в приятные воспоминания и этим вечером у нас появится шанс все исправить.

Но я ошибалась.

Глава 42

Существует множество вещей, которые вроде бы должны сделать твою жизнь лучше, однако происходит ровным счетом наоборот. Возьмем, к примеру, еду навынос. Сиюминутное ощущение от нее восхитительное: пряная томатная паста на корочке пиццы, кисленькое манговое чатни с индийской лепешкой, хрустящие блины с уткой. Но потом все это камнем лежит в желудке. И уже не кажется таким прекрасным, как поначалу.

Я рассчитывала, что мой разговор с Марни будет развиваться совершенно по другому сценарию. И не ожидала, что после него мне станет настолько хуже.

Потому что я думала, что знаю ее. Если бы ты спросила меня, я сказала бы, что могу точно предсказать ее ответы в любом разговоре. Я могла бы рассказать тебе о ней очень многое. Например, бургеры она предпочитала средней прожарки, с дополнительным сыром — и «да, пожалуйста, помидоры тоже добавьте». Она всегда закатывала глаза в ответ на вопрос о своих родителях, и не важно, кто спросил и что именно. Свои тексты она неизменно сдавала позже установленного крайнего срока, но затягивала с этим не более чем на несколько часов. Она никогда и никому не перезванивала, и оставлять ей сообщения на автоответчике было бесполезно, потому что она все равно никогда их не слушала. Она ни за что и никогда — даже под дулом пистолета — не взяла бы в рот маринованный огурец и была очень признательна, когда я съедала его как можно быстрее, чтобы не вынуждать ее взирать на это безобразие на тарелке.

Все это по-прежнему справедливо.

И тем не менее наш разговор повернул совсем не в то русло, и мои расчеты оказались напрасными. Я шла к ней с готовым сценарием, продуманным до мелочей, в нем были тщательно прописаны наши роли: ее участие, ее поддержка, ее внимание, всецело сосредоточенное на мне, — а она без предупреждения взяла и начала импровизировать.

Я разочарована. Я напугана. Можно, наверное, сказать, что я озадачена.

Я знаю, что ты нездорова. Я же не дура. Я понимаю, что ее долг — обеспечивать тебя необходимыми лекарствами, заботиться о тебе, нянчить тебя. Но оборвать меня на полуслове, так непринужденно перескочить совершенно на другую тему, так откровенно, с таким бесчувствием обесценить мою потерю? По-моему, лучшие подруги так не поступают. А по-твоему?

Она прислала мне сообщение час с лишним назад, написала, что аптека оказалась закрыта, что на двери висело объявление: «ЗАКРЫТО ПО ТЕХНИЧЕСКИМ ПРИЧИНАМ ДО ПОНЕДЕЛЬНИКА», поэтому она поедет искать другую, после чего я отключила телефон, потому что хотела, чтобы здесь остались только мы с тобой и наша история, и к тому же мне необходима была пауза, чтобы собраться с мыслями и излить мою боль в одиночку.