Седьмая ложь

— У меня была кошмарная неделя, — произнесла я. — Эмма…

Я не знала, как закончить предложение, но это и не потребовалось.

— Нет! — ахнула Марни. — О господи! Когда? Что произошло? Почему ты мне не позвонила?

— Я нашла ее.

— Джейн!

— В понедельник.

Марни принялась расхаживать по комнате, запустив пальцы в волосы и кружа вокруг кофейного столика. У него были деревянные ножки и стеклянная столешница, и, если присмотреться, на стекле видны были многочисленные отпечатки пальцев и мутные разводы от воды, белые круглые следы от чашек и стаканов.

— Надо было позвонить мне, — сказала она. — Я сразу бы приехала. У меня это просто в голове не укладывается. Как они… Ты уже сказала маме?

Марни закрыла балконные двери и задернула занавески. Без шума машин и голосов проходящих под окнами людей комната сразу стала казаться меньше.

В ней остались только мы.

— Она совершенно не в себе, — ответила я. — Такое впечатление, что она исчезла сразу же, едва я стала говорить. После этого она уже больше не смотрела на меня. И не слушала. Она сидела на том же месте, что и несколько минут назад, но это была уже не она. От нее там ничего не осталось.

— Ох, Джейн, мне так жаль. — Марни опустилась на диван рядом со мной.

— Все совершенно логично.

— Да не логично это ни капли, — сказала Марни. — То есть… какая может быть в этом логика?

— Она всегда обожала Эмму, верно? А деменция это или нет… Какая разница? Я все равно никогда не могла рассчитывать на ее поддержку.

Марни негромко простонала.

— Какой кошмар! — сказала она. — Это просто ужасно. Я имею в виду… Бедная ты, бедная. Это, наверное, стало для тебя страшным потрясением. Ты ходила на работу?

Я покачала головой.

— Ты сидела дома? Всю неделю? Совсем одна? Но почему ты… — Она схватила меня за руки, и я отметила, что ногти у нее накрашены розовым лаком. Они были такими длинными, что защекотали мою кожу, когда она пыталась обогреть мои руки в ладонях. — Я могла бы побыть с тобой, — сказала она. — Я могла бы позаботиться о тебе. Мне страшно думать, что ты все это время переживала это в одиночку.

— Не так уж это и страшно, — сказала я.

— Не говори глупостей. — Она легонько шлепнула меня по руке. — Невозможно быть в одиночестве после такого… такой травмы. Я всегда рядом, была и есть, только набери номер. Зря ты мне не позвонила. Но теперь это уже не имеет никакого значения. Я рядом. Я рядом. Я всегда рядом. Когда похороны? Твоя мать на них будет? Тебе нужна помощь с организацией? Или с квартирой Эммы? Что я могу сделать?

— Я обещала освободить ее квартиру завтра, — сказала я. — Уже нашли нового жильца, и он въезжает в понедельник. Я очень надеялась, что не придется делать это в такой спешке, но на эти квартиры такой спрос, они очень дешевые, понимаешь, и…

Одри захныкала, а через несколько секунд она уже вопила. Ее маленькое личико побагровело, крохотные кулачки молотили по полу, а ножки месили воздух.

— О, я знаю, знаю, — заворковала Марни и поспешила взять ее на руки. — Я знаю, что ты ужасно себя чувствуешь, бедняжка моя маленькая. — Она принялась качать Одри на бедре, медленно поворачиваясь из стороны в сторону, то лицом ко мне, то от меня, но при этом на меня вообще не глядя. — Я знаю, знаю. — Она приложила тыльную сторону ладони ко лбу Одри. — Ох, малышка, ты опять вся горишь. Сколько сейчас времени? — Она бросила взгляд на стенные часы, на жирные римские цифры, на тонкие металлические стрелки. — Да, давай примем что-нибудь от температурки. А потом мамочка даст тете Джейн рецепт, она купит тебе лекарство, и ты в два счета опять будешь у нас здоровенькая.

Они скрылись в кухне.

— Джейн! — крикнула Марни из-за двери. — Ты не посмотришь, где тут у нас аптека, которая еще открыта?

Я велела себе сохранять спокойствие, проявить терпение, а между тем пустота заполняла мои легкие и паника расползалась внутри. Я ощущала себя покинутой, брошенной, и мне так не хотелось верить, что это правда! Но надо было заставить себя сделать то, о чем меня попросили, и я погрузилась в Интернет. В результате поисков поблизости нашлась лишь одна аптека, которая работала допоздна. До нее было всего несколько миль, но она располагалась далеко от станции метро, и автобусы там тоже не ходили. До меня доносился надрывный плач Одри и беспрестанное воркование Марни: «Ну-ну, маленькая. Не плачь. Мамочка здесь, мамочка с тобой», и я почувствовала, как внутри меня вскипает дикая ярость, но постаралась ее подавить.

— Ну что? — спросила она, заглянув в комнату, и нахмурилась, когда я объяснила ей проблему: на то, чтобы добраться до аптеки, у меня уйдет больше часа, поскольку значительную часть пути придется идти пешком, и еще столько же, если не больше, чтобы вернуться.

— Нет, это просто черт знает что такое! — в сердцах бросила она. — Мы живем в одном из самых больших городов мира, и при этом я не могу найти в зоне досягаемости ни одной паршивой аптеки. Хорошо. Ладно. Я сейчас уложу ее, а потом съезжу сама. На машине. Так будет быстрее. Ты посидишь с Одри? Тебя это не очень затруднит?

Я кивнула.

— Хорошо, — сказала она. — Дай мне несколько минут.