Седьмая чаша

Он снова перевел взгляд на Адама, и на его лице появилось брезгливое выражение.

— А начну я, пожалуй, с этого жалкого существа.

Проговорив все это, церковник снова обвел взглядом толпу. Чего-чего, а храбрости епископу Боннеру было не занимать.

Я набрал в грудь воздуха и выступил вперед.

— Сэр, мальчик ненормальный, — взволнованно проговорил я и махнул рукой Гаю. — Этот человек — врач, он подтвердит мои слова. Я был неудовлетворен условиями содержания мальчика в Бедламе, уходом за ним. В ближайшее время по этому вопросу состоятся слушания в суде прошений.

Я говорил громко, чтобы меня слышала толпа, в которой все это время нарастал ропот недовольства. Боннер с любопытством посмотрел на Гая.

— Так вы и есть тот самый доктор Мал тон, — проговорил он. — Бывший монах. Я слышал о вас.

— Да, милорд, так меня зовут.

— Я также слышал, что вы известная фигура в мире врачевания, — продолжал Боннер. — Зачем вы связались с этими еретиками?

Гай мобилизовал все свои дипломатические способности.

— Тайный совет решил, что он сумасшедший, а не еретик, милорд. Я тоже думаю, что он психически болен, и надеюсь, что его можно вылечить. Наставить на путь истинный, — многозначительно добавил он.

Один из солдат взглянул на волнующуюся толпу, шагнул к Боннеру и прошептал что-то ему на ухо. Тот снова посмотрел на зевак и повернулся ко мне и Гаю.

— Ладно, — сказал он, — но я требую, чтобы меня держали в курсе того, как продвигается лечение.

Епископ уставился на меня.

— Что до вас, адвокат, проследите за тем, чтобы его посадили под замок и как следует за ним присматривали. В следующий раз я не буду таким добреньким.

Он резко кивнул мне, развернулся и пошел прочь. Солдаты потянулись за ним.

— Молодец! — шепнул я Гаю, но тот наградил меня угрюмым взглядом.

— Я думаю, Боннер понял: если он отправит на костер мальчишку, которого врач признал сумасшедшим, на него ополчится весь Лондон. Начнется буча похуже той, какая поднялась после сожжения Мекинса. Но Боннер не забудет того, что произошло сегодня. Адама действительно нужно посадить под три замка и присматривать за ним в оба глаза.

— Мы что же, отправим его обратно в Бедлам? — спросил Барак.

— Да. Идемте. Тут недалеко. Послушаем, что скажет нам смотритель Шоумс, — мрачно добавил я.

Пирс, стоявший где-то сзади во время нашего разговора с Боннером, вышел вперед и взял Адама под руку, Барак — под другую, и мы пошли. Толпа смотрела нам вслед, жалея о том, что веселье так быстро закончилось. Дэниел и Минни следовали за нами. Они даже не попытались поговорить с сыном, поскольку знали, что из этого ничего не выйдет.

Длинное приземистое здание, в котором помещался Бедлам, смотрело на мир своим невзрачным фасадом. На мой стук дверь открыла Эллен. Без чепца, с разметавшимися темными волосами, она смотрела на меня испуганным взглядом, но, увидев Адама, вздохнула с облегчением.

— Слава Всевышнему, он с вами! Где же он был?

— Молился за жителей города с Лондонской стены.

Из гостиной высунулись головы нескольких любопытных, включая женщину, которая демонстрировала свои прелести во время моего последнего визита сюда.

— Господи Иисусе! — Эллен в изнеможении прислонилась к стене. — Я так и знала, что Адам устроит еще какое-нибудь представление.

— Где Шоумс?

— Его нет, сэр. Я тут одна с пациентами. Один помощник смотрителя болен, второй уехал к родне в Кент. Мастер Шоумс сказал, что ему нужно отлучиться, и забрал с собой нашего третьего смотрителя, Лимана. Мне нужно было присматривать за тремя десятками больных. Я думала, что Адам никуда не может деться, я думала, что он прикован цепью. Он, наверное, выбрался через окно. Я пришла к нему, а его нет…

— Давайте заглянем в его палату.

Барак и Пирс поволокли Адама, который по-прежнему висел на их руках мертвым грузом, к открытой двери его палаты. Минни, Дэниел и Гай пошли за ними. Я повернулся к Эллен.

— Итак, Шоумс оставил вас одну?

— Да, сэр. — Поколебавшись, она торопливо добавила: — Я думаю, он поступил так специально. По-моему, он нарочно оставил Адама не прикованным, чтобы тот сбежал. Ключи от цепей есть только у Шоумса.

— Когда вы обнаружили, что Адама нет?

— Час назад.

— Но разве вы не подняли тревогу?

Я наморщил лоб, размышляя. Почему Эллен, такой добросовестный человек, ничего не предприняла в чрезвычайной ситуации?

Женщина покраснела и потупилась.

— Мне нельзя выходить, сэр.

Жестом, полным отчаяния, она сплела руки.

— Я не знала, что делать. Другие пациенты были напуганы. Шоумс, как мне кажется, хотел, чтобы Адама поймали и расправились с ним как с еретиком. Смотритель мечтает избавиться от него. А меня обвинили бы в том, что я недосмотрела за пациентом. О, он жестокий, злой человек…

— Но почему, Эллен? Когда вы сказали мне, что никогда не сможете покинуть Бедлам, мне и в голову не пришло, что вы не можете даже выйти из здания. Почему?

— Не спрашивайте меня об этом, сэр.