Седьмая чаша

— Кто вы такой? Адвокат? Вы его родственник? А вы… — Он перевел взгляд на Мифона, втянувшего голову в плечи. — А-а, я вас знаю, сэр! Вы предводитель мерзкой банды сектантов и еретиков!

Мне приходилось слышать о приступах ярости у Боннера. Они были ужасны. Придя в неистовство, он начинал бушевать и долго не мог остановиться.

— Еретик! — завопил он в лицо Мифону.

Викарий вздрогнул и отступил. Мужество окончательно покинуло его.

— Он ни в чем не виноват, сэр, — храбро вступился за преподобного Дэниел Кайт. — Он пытался уговорить Адама спуститься. Адам наш сын. Он сумасшедший, сэр, совсем сумасшедший, и если он упадет…

— Господь — судья всему сущему! — снова принялся за свое Адам. — Приидет Иисус с мечом в руке!

Боннер повернулся к солдатам.

— Вы! Залезьте на стену и стащите его вниз! Если он свалится — не велика потеря!

Солдаты приблизились к стене, но остановились. Толпа зашумела, головы зевак стали поворачиваться вправо. Там, из окна надстройки над воротами на стену, вылезли три фигуры. Приглядевшись, я узнал в них Гая, Пирса и Барака. Они медленно двинулись по кромке стены по направлению к Адаму. Барак и Пирс развели руки в стороны для поддержания равновесия, но Гай, шедший последним, двигался прямо, чуть поддернув мантию, чтобы не запутаться в ней ногами. Толпа затихла, и даже Боннер умолк.

— Эй, Адам! — окликнул мальчика Гай. — Ты помнишь меня? Помнишь, как мы с тобой разговаривали?

Мальчик посмотрел на него растерянным взглядом, будто не понимая, откуда здесь появился этот человек. Барак и Пирс находились уже совсем рядом с ним. Я видел страх и сомнение на их лицах. Если они попытаются схватить Адама, он может полететь вниз и увлечь за собой всех остальных.

— Зачем ты это делаешь? — спросил Гай.

К моему неописуемому удивлению, Адам ответил ему:

— Я думал, что могу привести людей к Богу и этим докажу, что я спасен.

— Но ведь не каждый спасенный может быть вестником Господа, — сказал Гай, обвел рукой толпу и добавил: — Взгляни на них. Ты недостаточно силен, чтобы обратить это сборище язычников. Тут нечего стыдиться.

Адам заплакал и медленно опустился на колени. На стоявших внизу людей с шуршанием посыпалась древняя известка. Барак и Пирс медленно присели рядом с мальчиком, подняли его на ноги и осторожно повели обратно, по направлению к воротам. Дойдя до надстройки, они помогли ему влезть в окно. Гай забрался туда последним.

Боннер хрустнул пальцами и направился к воротам, охранники двинулись следом, а за ними, чуть поколебавшись, пошли и Дэниел с Минни. Мифон явно не знал, что предпринять. Постояв в нерешительности, он попятился и растворился в толпе. Я смотрел, как он ретируется. Что это — трусость или понимание того, что его присутствие только распалит Боннера?

И тут я напрягся. Я почувствовал, что кто-то наблюдает за мной, и краем глаза на мгновение выхватил из толпы человека с бородой и в коричневом дублете. В ту же секунду он развернулся и нырнул в толпу. Сердце колотилось как безумное. Неужели это опять он и снова следит за мной? Ноги словно вросли в землю. Я понимал: беспокойство за Адама притупило мою бдительность.

— Мастер Шардлейк, пожалуйста, помогите нам! — донесся до моего слуха голос Минни Кайт.

Я обернулся.

Из сторожки ворот на улицу вышел Адам. Гай и Барак поддерживали его под руки, поскольку мальчик вновь пытался броситься на землю. Его глаза были закрыты, губы шевелились в безмолвной молитве. Следом за ними появился привратник, боязливо поглядывая на епископа. Боннер, подбоченясь, преградил путь Адаму.

— Вот это зрелище! — загремел он. — Ты что это удумал, мальчишка?

Адам не обращал на него внимания. Уставившись в землю, он продолжал молиться даже сейчас. Боннер побагровел.

— Лучше отвечай, юный любитель молиться, а не то вмиг окажешься на костре, как Мекинс!

— Я понятия не имею, как он туда забрался, сэр, — принялся оправдываться привратник. — Наверное, через дом пролез. Клянусь вам, сэр, он то ли колдун какой, то ли умеет делаться невидимым.

Боннер фыркнул.

— Раб римской блудницы! — раздался крик из толпы.

Боннер сердито оглянулся.

— Предатель! — послышался новый выкрик.

По толпе пробежал одобрительный ропот, а солдаты крепче сжали свои пики. Атмосфера накалялась.

Дэниел и Минни стояли, беспомощно наблюдая эту сцену. Когда Дэниел переводил взгляд на Боннера, на его лице появлялась смесь страха и отвращения. Минни, однако, шагнула вперед, упала перед Боннером на колени и вцепилась в полу его сутаны.

— Умоляю вас, сэр! — лихорадочно заговорила она. — Мой сын сумасшедший. Он повредился в уме. И Тайный совет отправил его в Бедлам. Он, должно быть, сбежал оттуда. Хотя мозги у него набекрень, он может быть хитрым.

Эта страстная тирада нисколько не тронула Боннера.

— Я слышал об этом решении совета. Архиепископ Кранмер говорил мне. Но то, что устроил ваш сын здесь, свидетельствует о том, что он закоренелый еретик.

Боннер обвел взглядом стоявших вокруг.

— Я скоро устрою вам такую веселую жизнь, что вы сами захотите, чтобы Господь поскорее прибрал вас.