Сделай ставку и беги

– Ледовое-то защитил?

– От кого? От Ивана Андреича, что ли? Думал поначалу. Но как во власть пришел, – таки-их беспредельщиков нагляделся! Этот хоть по уму делает. А прочие которые стервятники на его место, нешто лучше будут? Вот если попрет всерьез против экологии, тогда, конечно, насмерть встану. Не погляжу на дружбу. А так, за ради пустого принципа…К тому ж очень нам содействует. Иногда приходится малой правдой во имя большой целесообразности жертвовать.

– Стратегом, стало быть, стал, – констатировал Антон.

– Стратег не стратег. А – геополитика, понимаешь! – Кравчук важно потряс пальцем. Оглядел строго собственный аппарат.

– Ну, чего вы тут, пока меня не было, наработали?

– Мебельные гарнитуры новые завезли, – доложил субтильный помощник. – Я хотел нам заменить. Так управделами уперся. Говорит, нет наряда.

– Гнать его надо поганой метлой, подхалима. На бюджетный комитет у него гарнитуры завсегда в загашнике. А для экологии вроде как обойдутся? Готовь докладную. Лично не спущу.

– Я, Александр Петрович, записку вашу о том, чтоб отдельную телефонную линию выделить, напечатала… – быстренько влезла секретарша. Но Ермаков, давно с нетерпением выискивавший паузу, взмахом руки прервал ее.

– Что мебель, Александр Петрович? Да и телефон подождет. У нас тут без вас такое, – голос его упал до придыхания. – Комитету по финансам дополнительный кабинет дали.

– Как?! – вскрикнул Кравчук. – Когда? Може, врешь.

– Да лучше б соврал. Тот самый, что нам обещали. Уже и переезжают. Сам сходил, убедился.

– Эва как! – потрясенный Кравчук аж прицокнул. – Вон оно куда. Значит, финансам нужно. А экология вроде как на обочине! Это ж, выходит, политика двойных стандартов. Не допущу!

– Говорят, Сам распорядился, – с безысходным видом подлил яду Ермаков.

– Вот Самого и подправим! – объявил вошедший в раж Кравчук. – Если чаяний народа не улавливает, так подправим. А что там? Прямо сейчас и пойду. Такое спускать нельзя! Не для того по тюрьмам страдал, чтоб теперь о моё дело ноги вытирали.

При последней фразе он спохватился, пытливо скосился на приунывшего гостя, приобнял с прежним радушием.

– Не думай, что за ради только себя. Тут всё в комплексе. Спустишь в одном, потом и в большом деле затопчут. Ты погоди меня. Быстренько рога кому надо пообломаю и вернусь. И мы в честь встречи чайку-коньячку навернём. Обязательно дождись!

Последние слова донеслись уже от двери, – Александр Петрович Кравчук шел в очередной бой, готовый умереть, но ни пяди пространства не уступить презирателям матери-природы.

Мудр оказался спикер парламента, – встроил-таки неуемного правдоруба в вертикаль власти.

Возвращения Кравчука Антон Негрустуев дожидался не стал, – сам торопился на встречу, в предвкушении которой аж ныли зубы.

* * *

Таким счастливым, как в переломном девяносто третьем, Антон себя не помнил. В его жизнь вошла Лидушка. Пробуждаясь утром, он вспоминал, что сегодня они должны увидеться, и – мир преображался.

Увлекшийся мужчина ревниво оглядывает других женщин, дабы убедиться, что в выборе своем не ошибся. Влюбленный посматривает на них с легким любопытством, но без интереса, уверенный, что его избранница лучшая из всех. Любящий – других женщин просто не замечает.

Для Антона отныне была Лидия и – все остальные.

Он думал о ней постоянно. Проводя совещание, читая документы, перекусывая наспех меж очередных переговоров. И лицо вице-президента банка то и дело расцвечивалось нежной, невпопад улыбкой, – к удивлению и беспокойству собеседников.

Каждое мгновение их тянуло друг к другу. Обычно встречались они у него на квартире. И едва Лидия перепархивала через порог, в ореоле нежного запаха духов, Антон подхватывал ее на руки и, как когда-то в колхозе, принимался кружить.

А вечером с тоской ждал неизбежного момента, когда она украдкой примется коситься на часы, и счастье очередного дня пойдёт на убыль. По окончании очередного свидания сам отвозил ее через всю Москву, на Коломенскую, заезжал с противоположной стороны «хрущевской» пятиэтажки. И ещё долго они целовались в машине, не в силах расстаться. Будто добирали то, что упустили в юности.

Конечно, не каждый день удавалось встретиться. Тогда невозможность увидеться они компенсировали по вечерам длительными телефонными разговорами. Иногда она вдруг замолкала или переходила на шепот. А порой до него доносился ее раздраженный голос, куда-то в глубину:

– Что ты хочешь?.. С кем – с кем? С любовником! Устраивает?

После этого на другой день Лидия чаще всего выглядела раздраженной, ушедшей в себя. К тому же она мучительно страдала от необходимости скрывать их отношения от собственной, трепетно любимой дочери.

Существование незримого супруга угнетало и Антона. Из обрывочных реплик Лидии, супруг ее представлялся Антону туповатым солдафоном – домостроевцем.

Изредка, по вечерам, когда не с кем было оставить Гулю, а муж уходил на ночное дежурство или отъезжал в очередную командировку, приходилось встречаться у нее.