Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена

Бог выслушал исповедь Омида и принял ее за ту искренность, с которой была раскрыта его искалеченная душа. Деяния его, конечно же, предполагали долгие годы покаяния в надежде обретения искупления, но Вселенная рассуждает по-своему. Она знала, каким путем ему нужно идти, и она сделала все для того, чтобы он оказался здесь и сейчас. Она знала, что ему предстоит делать дальше, и в данный момент ему нужно было просто выспаться.

— Эх-эх-эх, Омид… Знаешь что, давай-ка ты ложись спать. Я быстро приготовлю тебе постель, ложись на диван, закрой дверь — никто тебя не побеспокоит. А утром поговорим.

— Спасибо тебе, Фефе! — поблагодарил Омид Вселенную. — Мне уже действительно больше нечем поделиться. Я растратил свои последние силы и слезы, но вместе с этим я почувствовал окружившее меня тепло. То ли у тебя в доме тепло, то ли это суп на меня так подействовал…

Через щели в стенах в комнаты Фефе проникал прохладный весенний воздух, а недоеденные остатки супа в тарелке давно уже остыли и порылись жировой пленкой, так что не только эти факторы дали Омиду тепло в доме у Бога. То начало врачеваться его сердце.

Утром Фефе пригласил только что проснувшегося Омида к столу.

— Свежезаваренный чай, сдобные булки, мед и фрукты — все, как ты любишь. Присоединяйся. Нам есть о чем поговорить, — заинтриговал он казалось бы отошедшего от всех забот друга. Конечно, он дал ему спокойно насладиться чаем с булками, а после, неторопливо нарезая в тарелку яблоки и бананы, без особых преамбул изложил свою идею.

— Каким бы измученным ты сейчас ни был, единственное место, где ты действительно найдешь успокоение — твой дом, твоя семья, твой родной город и твоя земля. Все это время ты чувствовал, что тебя тянет обратно, и даже когда ты предлагал Киаре покинуть эту страну, ты все же подспудно думал о доме. И ты, конечно же, понимаешь это и не будешь спорить на эту тему.

Омид опечалился, но Фифи был уверен в том, о чем говорил.

— Твое возвращение — вот цель твоего путешествия. Осознание того, что ты сделал, и возвращение домой даст тебе освобождение от этой тяжести и выправит всю твою жизнь.

— Прости пожалуйста, но что я сделал плохого, задумав поставить хорошее дело в месте, где в нем больше всего нуждались люди? И неужели за это нужно наказывать таким образом? — вслух размышлял Омид.

— Ну, все это стало причиной для последующих невзгод, и вот отсюда мы и будем рассматривать твое возвращение как путь спасения, покаяния и очищения. Так сказать, возвращение блудного сына у нас получается… Хотя, смотря на тебя, я понимаю, что это будет скорее возвращение бледного сына. Вон как ты осунулся! Вчера выглядел так, словно жизнь еле держалась в тебе. Сейчас уже ничего так, в себя начинаешь приходить. Короче, позволь мне помочь тебе.

— Как?

— Расскажу тебе по телефону, когда ты доедешь до дому и сам позвонишь мне, чтобы оповестить об удачном завершении перелета.

— Что?! — с некоторым раздражением сказал Омид. — Аэропорт? Опять?! Не надо…

— Омид! Омид, Омид, стой-стой, послушай, — успокаивал его Фефе. — Поверь мне, это не вариант Андриса. Это будет ранний чартерный рейс, на который открыто билеты не продаются, рейсы не анонсируются, и никто не может войти в долю… Почти никто. На него мне пару раз уже предлагали места… За деньги, понимаешь? За деньги. Я дважды сослужил людям услугу. Они сами нуждались в этом. Да, Андрис тоже пытался тебе помочь, но его использовал невесть кто и втюрил вам изначально рискованный вариант. Но твой случай — особый. Не спрашивай, кто стоит за организацией перелета, ладно. Просто не думай об этом. А я тебе помогу.

Прощались они, сидя на заднем сиденье такси. Фефе объяснил, что после того, как они войдут в здание аэропорта, им нужно будет быстро подойди к зоне V.I.P. и представиться. Отсутствие документов будет компенсироваться присутствием Фефе, после чего судьба Омида окажется в руках пограничников.

— В надежных руках, заметь! И еще: вот тебе три золотые монеты…

— Что?! Какие еще… — начал было сопротивляться Омид, невольно напрягая дающее о себе знать больное горло.

— Молчи и не возмущайся! — зашипел Фефе устрашающе сдвинув брови над своими выпученными глазами, чтобы присмирить друга. Сбавив эмоции, он продолжил излагать свой план тихим и вкрадчивым голосом. — Вот три золотые монеты. Одну ты дашь пограничнику — тому, на которого я укажу — на выезде из страны, а другую — на въезде. Те, кто будет регистрировать тебя, прекрасно будут знать об особенностях твоего рейса, так что ты не промахнешься. Вот… Хуже точно не будет. Наши-то точно выпустят, у нас полный бардак, а ваши если и задержат, то это хоть в своей стране будет, должны смочь идентифицировать тебя, получив кое-что. Ну а третью используй на свое усмотрение. Может на въезде нужно будет еще додать…

— Что это? Откуда? — с перекошенным лицом вопрошал шепотом несчастный Омид, понимавший, что он все еще продолжает оставаться пешкой в чьих-то невидимых руках.