Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена

С самого утра ему не давала покоя тоненькая линия побережья. Она вселила в него одну бредовую идею, с каждой минутой все более казавшуюся ему не только безумной, но и осуществимой. Для этого нужно было всего лишь одно: добыть лодку, чтобы проплыть в ней вдоль береговой линии, время от времени делая остановки на безлюдных берегах, если таковые можно было найти, или пока его не подберет какое-нибудь заграничное судно. Легко, как ему казалось поначалу.

Добыть лодку означало украсть ее. В принципе, по пути к берегу он уже совершил пару мелких краж, в результате одной из которых у них появилась та самая шерстяная накидка. Нелегко было ему это сделать в первый раз, когда ребенок невольно становился свидетельством его падения, но впоследствии он привык, и руки действовали уверенно. Ближе к концу своего перехода он решил уже не заходить в город и, ведя девочку за руку, чтобы не привлекать к себе внимания прохожих, неспеша прохаживал невдалеке от берега.

То, что он увидел, поубавило его энтузиазм. Весь берег находился под контролем армии. Омид уже не мог с точностью сказать, какой именно, но сути проблемы это бы уже не поменяло. Даже если он и найдет лодку, просто так сесть в нее и уплыть ему никто не позволит. Страна жила по законам военного времени, и он снова становился заложником обстоятельств.

Только Омид подумал, что нужно уходить отсюда, как вдруг ему послышался голос, а точнее — два голоса: мужской и женский, словно слитые воедино в божественном двухголосии. Он инстинктивно обернулся, потом повернулся обратно: звучали они в нем самом, в его голове, и он приписал это какому-то происходящему с ним нервному расстройству. Можно было бы попытаться просто проигнорировать его, как он и поступил с тем звоном в ушах, который долго не покидал его после стрельбы в коридорах того страшного дома и особенно беспокоил в редкие минуты полной тишины, но это был очень странный звук. Он появлялся только тогда, когда Омид поворачивал голову в сторону берега чуть правее от того места, где тропинка, по которой он шел, начинала отдаляться от него, словно что-то звало его и просило сделать еще несколько шагов вдоль линии моря. Фыркнув и тряхнув головой, пытаясь отделаться от наваждения, Омид повиновался. Очень скоро голоса пропали, а вместо них в поле его зрения появилась корма белой лодки, на борту которой была написана буква «К».

«Если бы на ее месте была бы какая-нибудь другая буква, для меня это было бы просто судно, — быстро размышлял Омид. — Но именно «К», появившаяся при таких странных обстоятельствах, и именно после того, когда я попросил дух Ки помочь мне?! Я должен попро…»

— Стоять! Отойти назад! К берегу подходить запрещено!

Навстречу им уверенным шагом подходил какой-то военный, по всей видимости имевший право применить силу и даже открыть огонь в случае возникновения опасности нарушения границ страны или же каких-либо недавно очерченных специальных зон. Омид думал было объяснить свой порыв, но вовремя сдержался, заменив объяснение на какую-то лапшу типа «ой, мы и не заметили, как подошли близко к берегу», чем заметно усилил степень решительности военного по их выдворению из запретной зоны. Омид понял: подойти к лодке им не дадут. Во всяком случае не сейчас. Он повернул обратно, чтобы вернуться на тропинку, ведущую в город, и снова в голове зазвучало два чарующих голоса — ненадолго, но достаточно, чтобы напомнить ему о своей идее и окончательно убедить в ее успехе, на который в эту минуту никто в здравом уме никогда бы не поставил и цента.

«Кажется, я ни разу не видел, чтобы она улыбалась, — размышлял Омид, смотря на то, как жадно девочка вцепилась в куриную ножку и откусывала от нее по кусочку. — Зато я наконец увидел, с каким удовольствием она ест!»

Действительно, такое благородное оправдание очередной кражи не могло не радовать его и добавляло позитива в недавно открытую новую копилку с надписью «На дорогу домой!». Но никакая порция позитивной энергии не устранила бы преграду в виде вооруженной охраны того маленького клочка земли, от которого они могли бы бесшумно оттолкнуться и отчалить навсегда, ища эту самую дорогу домой. Конечно, можно было бы поискать другой клочок земли, но мистическая аура этой лодки с литерой «К» окончательно отбросила все возможные и невозможные версии.

И подкинула такой вариант решения, от которого Омид сначала пытался незаметно отрешиться, а сейчас, скрепя сердце, безропотно начинал принимать.