Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена

«Ты не переживай, все уже позади, я получаю заслуженную пенсию, каждый день выхожу на прогулку, поддерживаю себя в форме. Вот только голова уже не та. Если смотреть в целом, со мной произошло то же, что и с моим отцом, когда он уехал за границу чтобы заработать немного денег, чтобы после вернуться и купить дом. Кому-то здесь не понравилось мое отношение к работе, к правде и к жизни, а там его попросили не вмешиваться в процесс работы, хотя отец просто пытался указать на слабые места в производстве именно с целью его улучшения. Кто-то подумал, что он начал копать под него, и в один прекрасный день его просто уволили. Плюс ко всему, ему припомнили чрезмерное увлечением табакокурением. «Курил бы простые сигареты, так бы хоть нам время наше сэкономил, а себе — здоровье», укоряли они его. Говорили, что он все сильнее и болезненнее кашлял, однако продолжал курить. Очень скоро он остался без средств к оплате жилья, а потом уже и к существованию. О том, чтобы купить билет и вернуться сюда и речи не было. Он даже попытался совершить преступление, чтобы его экстрадировали на родину, но вместо этого отца просто подержали в заключении, хорошенько поизмывались над ним и выкинули на улицу. Он превратился в бродягу. Последнее, единственное связывавшее с домом звено, что оставалось у него, была…»

Профессор привычным движением левой руки полез в карман и достал…

«… вот эта трубка, которую он чудом смог переслать мне через случайно встретившего его на улице чужого города соотечественника. Узнав, что тот в конечном счете приедет на родину, отец слезно попросил его передать ее мне, тогда еще школьнику с редкой для нашего города фамилией Робертсон».

Аарон замолчал. После короткой паузы он побросал себе в тарелку немного овощей, разложенных по нескольким плетеным подносам, положил зелени, зеленого лука, сбоку на тарелку он положил два куска прожаренного мяса, посолил, взял толстый ломоть свежего хлеба…

— Среднего размера хлеб, кусок сыра… сметан…

Вдруг он бросил вилку и хлеб перед собой, закрыл лицо руками и его плечи затряслись, а из глаз брызнули слезы. Саад, сидевший справа от него, крепко его обнял. Аарон же повернулся к нему, уткнулся в плечо, крепко обняв его в ответ, и зарыдал, в голос, стесняясь показать заплаканное лицо, но не стесняясь быть услышанным. Саад растерянно смотрел поверх его плеча на друзей, Я'эль нервно покусывала губы и смахивала то и дело накатывавшиеся слезинки. Филипп же спокойным, но тяжелым кивком указал Сааду не беспокоить Аарона, и жестом руки успокоил хозяина, вышедшего на его плач. Селянки то и дело выглядывали из-за его широкой спины, но он шепнул им что-то, после чего они ушли в другую комнату. Филипп снова воспользовался жестом, на этот раз прося хозяина присесть рядом.

— Это нервы, это скопившиеся эмоции, это ответы на все терзающие его душу вопросы, — прошептал он хозяину.

— Ааа, что-то с близким человеком случилось, да? — понимающе, но даже не пытаясь говорить приглушенно, посочувствовал хозяин, подсев к Аарону с другой стороны. — Дорогой мой, я не знаю, что происходит в твоем сердце, и что и с кем из близких тебе людей случилось, но поверь мне — тому, кто всю жизнь жил только в этом поселке, а значит кто полностью понимает этот мир: хорошо покопайся в случившемся, там обязательно найдешь Любовь, она тебя и успокоит. И выпей моего вина, оно лечит. Я тебя от всего сердца прошу, ведь ты всю свою жизнь ждал, пока ты ко мне зайдешь, чтобы здесь свою душу открыть.

Аарон выпустил Саада из своих объятий, шепотом поблагодарив его за поддержку, и повернулся к хозяину.

— Повтори, пожалуйста, еще раз, как говорил тебе твой отец, — попросил он.

— «Будешь делать свою любимую работу — станешь счастливым, когда увидишь какими полезными окажутся ее плоды», — самым серьезным голосом проговорил хозяин, немного нахмурившись.

— Я запомню это на всю жизнь и научу помнить об этом своих детей, — сказал Аарон, повторив слово в слово наказ отца хозяина «Закусочной».

— Если сдержишь слово, то будешь всегда счастливым, — таким же серьезным голосом ответил тот и налил полную кружку вина. Дотянувшись до полки на стене, он снял с нее кружку поменьше и, наполнив ее вином для себя, тихо произнес: — Будь здоров и счастлив, дорогой! Вы все будьте здоровы и счастливы, гости мои! Давайте, начните есть, а я пойду. Дел много.

Глава 13. На темной стороне

Придя в себя, Аарон продолжил говорить с той же самой точки, на которой он сорвался, словно он тогда поставил себя на паузу.

— Сметана, маленькая баночка, хлеб, сыр… А мы здесь едим то, что и представить себе не могли. Я понимаю, что непосредственной связи между нами сейчас и профессором тогда нет, и мы не должны чувствовать себя в чем-то виноватыми, но все же… все же как все это несправедливо! Как несправедлива жизнь!

Филипп решил лишить последние слова статуса истины в последней инстанции.