Сбежать от Питбуля и Булочки

Захлопываю поспешно рот. Но уже поздно. Я, кажется, заразилась одним из сюжетов. Потому что перед глазами, вместо Марины его член и мои губы. Уверенна он имел в виду именно этот сюжет. Я конечно же не собираюсь! Но что-то мне подсказывает, чтобы я не "давала за это зуб". С его гипнотическими способностями, могу остаться без него.

И вот, Марина…

Какой кошмар.

Богдан ссаживает меня на соседнее кресло. И игнорируя возмущенную… (О, боже-боже… Всё ещё жену!) сдаёт назад, застегивает ширинку.

В прострации смотрю Марине в глаза. И мои сейчас вытекут от стыда.

— Всё нормально… — сжимает моё бедро Богдан.

Ну, если это "нормально", то я не знаю.

Сжимает мою кисть, кладёт на своё бедро.

— Куда мы? — бормочу я.

— Позолотим ручку, — на секунду поднимает мою кисть, прижимает к губам. Целует. Кладёт на место.

Я растерянно слежу за своей безвольной рукой взглядом. И натыкаюсь на ширинку.

И у него опять стоит! Мне кажется я догадываюсь, что случится после того, как позолотим.

Оооо… Куда бежать?!

Мы стоим у витрины с колечками. Дан обнимает меня сзади. Его телефон без конца звонит.

Мои пальцы скользят по его большой руке, прижимающей меня за пояс. Он ощущается сзади как стена. Массивная и тёплая. И, может быть, мне первый раз за последний год внутри не холодно и не страшно.

— Я не могу сейчас. Нет. Совсем не могу! — разговаривает с кем-то Богдан. — Но он всё равно уже мёртвый, правда? Ему несложно подождать… Ну ты что, не знаешь, как успокоить? Пристегни второго к батарее, пусть тоже ждёт. Нет, бить не надо, — терпеливо вздыхает. — Бить, только если будет оказывать сопротивление. Бережно, об стену. Нет, как я не надо. Как Медведев, да.

Девушка за прилавком с подозрением, и я бы даже сказала с плохо скрываемым ужасом, косится на нас. Её рука медленно скользит под прилавок. Возможно, к тревожной кнопке.

— Он полицейский… — шепчу я, поджимая губы. — Работа такая.

Девушка выдыхает, понимающе кивая головой.

— Белое золото, платина… — кладёт по очереди руки на рядом стоящие витрины.

Богдан окидывает взглядом колечки, не останавливая разговор.

— Это с бриллиантами. Сегодня большие скидки!

Мой взгляд падает на одно очень красивое.

Камешек там не закреплён жёстко, а качается, мерцая на свету.

— Понравилось? Давайте, примерим, — тут же вытаскивает она коробочку. — Это танцующий бриллиант. Новинка! О-о-очень красивое, — многозначительно хлопает ресницами девушка.

И очень дорогое, наверное.

— Камешек маленький, но за счёт движения мерцает как крупный камень.

— Да нам обычное… — смущаясь, качаю отрицательно головой.

Богдан поднимает мою кисть, протягивая над прилавком.

Девушка тут же надевает колечко, угадав с пальцем.

— Идеально! — с восторгом и ноткой зависти вздыхает девушка.

Он двигает моей рукой, разглядывая вместе со мной игру света.

— Мы берем, — ставит ребром пластиковую карточку на витрину.

— Ты что? — поднимаю на него взгляд.

— Тебе же понравилось.

— Мало ли что мне понравилось, — возмущённо шепчу ему я.

Расплачивается.

— Я так хочу. Давай, мы сегодня будем делать всё, что я хочу? — гладит колечко на моём пальце.

— Что-то я опасаюсь…

— Поздно опасаться, Синичкина. Ты же видишь, я тебя даже руку и сердце не предлагаю. Знаешь почему?

— Нет, — опускаю взгляд.

— Потому что этот вариант предполагает возможность отказа. А я тебя всё равно не отпущу. Поэтому — не предложение, а констатация. Ты будешь моей женой. Возражения есть?

— А они принимаются?

— Нет.

— Что ж… — вздыхаю я, немного даже с облегчением. — Нет, так — нет.

— Люблю тебя! — смеясь, целует меня Богдан.

И я тебя! — хочется сказать мне. Но я не решаюсь.

А на улице мы снова целуемся. И я вся искусана его жадными губами.

— Поехали домой, детка, — шепчет. — А, нет… Лучше, не домой. Там Ариша с тёть Катей.

Глажу венку на его виске, она взбухшая и стучит.

У бабушки была гипертония. И умерла она от криза. И я помню, как начинали выделяться её вены, когда давление повышалось. И боюсь этого до ужаса.

— Дан, у тебя давление высокое.

— Ещё бы… — страдающе.

— Надо измерить.

— Нет, надо кое-что другое.

— И выпить лекарство.

— Ты моё лекарство, Синичка.

— Давай зайдем в аптеку! — прошу его.

— Ты прекрати из меня инвалида делать! — фыркает он. — Просто в тонике было что-то…

— Что?

— Какой-то афродизиак, мне кажется. И… Пожалуйста, Синичкина, давай используем его по назначению, а то я сдохну до вечера! — смачно чмокает меня в губы.

Его телефон опять трезвонит.

— Дыа! — сдержанно, но с крайней степенью раздражения. — Ну не могу я сейчас, Медведев! Хорошо… Хорошо… Подскачу на минуту.

Открывает мне дверь машины.

— Ну что за люди, а? — сетует он. — У меня же еще целых два часа было.

Останавливается у отделения полиции.

Выходит навстречу Михаилу, тот достает из папки какие-то документы, и на капоте, Касьянов, бегло пробегаясь взглядом, подписывает их.

Не в силах сдержать улыбку рассматриваю свое колечко. Красивое… Не просто колечко. Это предложение! Я не совсем осознаю, чем оно мне выльется. Но своей жизни без Булочки и моего Питбуля уже не представляю.