Читаем Савитри. Легенда и символ полностью

Были достигнуты лишь неведающие захват и толчки,

И не знающие своего источника инстинкты и чувства,

Чувственные наслаждения и страдания, быстро ловимые, быстро теряемые,

И грубое движение жизней недумающих.

Это был не необходимый суетный мир,

Чья воля могла принести скудные результаты печальные,

Бессмысленное страдание и серое беспокойство.

Ничто, казалось, не стоит труда, нужного для его появления.

Но не судил так его духа глаз пробужденный.

Как сияет свидетельствующая звезда одинокая,

Что горит особняком, одинокий часовой Света,

В дрейфе и изобилии Ночи бездумной,

Одинокий мыслитель в мире бесцельном,

Ожидающий какого-то огромного рассвета Бога,

Он видел цель в трудах Времени.

Даже в этой бесцельности совершалась работа,

Несущая в себе волю магическую и перемену божественную.

Первые корчи змеиной космической Силы,

Раскручивающейся из мистического кольца транса Материи;

В теплый воздух жизни она подняла свою голову.

Она не могла еще сбросить сон цепенеющий Ночи

Или нести уже разума чудо-полоски и пятна,

Возложить на свой украшенный драгоценностями капюшон корону души,

Или подняться прямо во вспышку духовного солнца.

Пока еще были видны только сила и грязь,

Сознание, тайное ползущее к свету

Через плодородную слизь вожделения и чувства роскошествующие,

Под телесной коркой себя утолщенного

Медленная пламенная работа во тьме,

Мутная закваска страстной перемены Природы,

Фермент творения души из грязи.

Небесный процесс эту серую маскировку надел,

Неведение падшее в своей сокрытой ночи

Трудилось, чтобы выполнить его неприглядную немую работу,

Камуфляж нужды Несознания,

Чтоб освободить славу Бога в грязи Природы.

Путешественника миров зрение, духовное в очах воплощенных,

Могло сквозь серую фосфоресцирующую дымку проникнуть

И рассмотреть изменчивого потока секреты,

Что оживляют эти немые и прочные клетки

И ведут мысль и стремление плоти,

И вожделение острое, и ее желания голод.

Это тоже он наблюдал в ее сокрытом потоке

И до чудесного источника проследил ее действия.

Мистическое Присутствие, исследованию или власти ничьим недоступное,

Творец этой игры света и тени

В этой сладкой и горькой парадоксальной жизни

Интимностей души просит от тела

И быстрой вибрацией нерва

Присоединяет его механические пульсы к свету и любви.

Он зовет спящие воспоминания духа

Вверх из глубин подсознания под пеною Времени:

Забывшие свое пламя счастливой истины,

С отяжелевшими веками глаз, что с трудом видят,

Они приходят, замаскированные как желания и как чувства,

Словно сорные травы, что плывут на поверхности какое-то время

И в сомнамбулическом течении всплывают и тонут.

Нечистые, деградировавшие, хотя движения эти — ее,

Всегда небесная истина размышляет в глубинах жизни;

В самых темных членах ее горит тот огонь.

Касание восторга Бога в актах творения,

Утраченное воспоминание счастья

Таится еще в немых корнях рождения и смерти,

Бесчувственная красота мира отражает восторг Бога.

Того восторга улыбка находится, тайная, всюду;

Он течет в дыхании ветра, в соке дерева,

Его яркая пышность цветет в листьях, цветах.

Когда жизнь пробилась сквозь свою полудрему в растении,

Что страдает и чувствует, но не может пошевелится и крикнуть,

В звере, в крылатой птице, в человеке, что мыслит,

Он делал из стука сердца ритм своей музыки;

Бессознательные ткани он принудил проснуться

И просить счастья и зарабатывать боль,

И трепетать с наслаждением и смехом восторга недолгого,

И дрожать в боли, и жаждать экстаза.

Императивный, безгласный, едва понимаемый,

Слишком далекий от света, слишком близкий к существа сердцевине,

Во Времени от вечного Блаженства странно рожденный,

Он давит на средоточие сердца и вибрирующий нерв;

Его напряженный поиск себя разрывает наше сознание;

Причина нашего страдания и удовольствия лежит в этом жале:

Имеющее инстинкт, но слепое к своей истинной радости,

Желание души выскакивает навстречу преходящим вещам.

Всей Природы желание страстное, которому никто не может противиться,

Приходит, вздымаясь сквозь кровь и ожившее чувство;

Ее причина — экстаз бесконечности,

Он превращается в нас в конечную любовь и вожделения,

В желание побеждать и иметь, ухватить и держать,

Расширить пределы и комнату жизни, удовольствия раздвинуть границы,

Биться и побеждать и своим собственным делать,

В надежду свою радость смешать с радостью других,

В стремление обладать и быть обладаемым,

Наслаждаться, давать наслаждение, чувствовать, жить.

Здесь была его попытка, краткая и ранняя, быть,

Его быстрый конец восторга секундного,

Чей штамп неудачи через невежественную жизнь всю проходит.

Налагающий все еще свою привычку на клетки

Фантом темного и неудачного старта,

Как призрак, преследует все, о чем мы мечтаем, что делаем.

Хотя на земле есть прочно утвержденные жизни,

Работа привычки или чувство закона,

Устойчивое повторение в потоке,

Все еще являются его корнями желания, одного и того же извечно,

Страсти есть вещество, из которого сделаны мы.

Это было первым криком просыпающегося мира.

Это цепляется за нас все еще и запирает бога.

Даже когда рожден ум и душа приняла форму,

В звере, рептилии и человеке, что мыслит,

Это продолжается и является всей их жизни источником.

Перейти на страницу:

Похожие книги

А. С. Хомяков – мыслитель, поэт, публицист. Т. 2
А. С. Хомяков – мыслитель, поэт, публицист. Т. 2

Предлагаемое издание включает в себя материалы международной конференции, посвященной двухсотлетию одного из основателей славянофильства, выдающемуся русскому мыслителю, поэту, публицисту А. С. Хомякову и состоявшейся 14–17 апреля 2004 г. в Москве, в Литературном институте им. А. М. Горького. В двухтомнике публикуются доклады и статьи по вопросам богословия, философии, истории, социологии, славяноведения, эстетики, общественной мысли, литературы, поэзии исследователей из ведущих академических институтов и вузов России, а также из Украины, Латвии, Литвы, Сербии, Хорватии, Франции, Италии, Германии, Финляндии. Своеобразие личности и мировоззрения Хомякова, проблематика его деятельности и творчества рассматриваются в актуальном современном контексте.

Борис Николаевич Тарасов

Религия, религиозная литература