Саранча

Нестеренко оглянулся.

Ресторан находился на набережной над самой Тарой, и из окна открывался великолепный вид на замерзшую реку с прогалинами ленивой темной воды и широкую лестницу, поднимающуюся от набережной к площади, увенчанной памятником Есенину. По этой-то лестнице, неторопливо и с чувством собственного достоинства, катился серебряномордый вишневый джип. Гуляющий народ рассыпался от джипа в разные стороны. Приданный памятнику милиционер стоял с раскрытым ртом.

Джип скатился на набережную, подвалил к ресторану и исчез из поля зрения обедающих. Спустя мгновение хлопнула входная дверь. Официанты брызнули прочь, цветные бамбуковые палочки, занавешивавшие вход в зал, разлетелись в разные стороны, и на пороге появились трое. Валерий, сидевший спиной ко входу, неторопливо повернулся. Муха за соседним столиком сунул руку под пиджак.

Предводитель троицы шагнул к столику, и на Валерия уставились круглые немигающие глаза со странно суженными зрачками.

— Что, москвич, — сказал человек, — сидишь с барыгами трешь? Не западло тебе с лохами за одним столом?

Кандидат в губернаторы Борщак незаметно подвинулся со стулом, словно хотел смыться с линии огня. Чердынский сидел совершенно бесстрастно. Лицо Гаибова окаменело.

— Ты — Спиридон? — спросил Нестеренко.

— Я-то Спиридон, а ты вот что за хрен в пальто?

— Это ты угрожал Игорю?

— Твой Игорь меня на два лимона подставил! — взорвался Спиридон. — А ты, москвич, не лезь, куда не звали!

— Ты убил Игоря? — негромко спросил Сазан.

— Ты здесь лишний, понял? — сказал Спиридон. — Канай в свою Москву. А эти ребята мне в натуре должны: за Сыча и за то, что лохи, а пищат. Въехал?

— Слушай, Спиридон, давай об этом отдельно перетрем.

— На въезде в город, в двенадцать, у старого пивзавода, — сказал Спиридон.

Нестеренко кивнул. Уголовник повернулся и вышел из зала. Его свита последовала за ним.

Валерий придвинул к себе тарелку с супом, попытался проглотить хоть ложку и закашлялся. Гаибов тоже ничего не ел — угрюмо сидел, уставившись в одну точку, и, видимо, переживал по поводу полученного им титула.

— Валерий Игоревич, вы что ничего не едите? Плохо себя чувствуете?

Вопрос был задан явно неудачно — Валерий мгновенно решил, что сочувственный тон Чердынского относится к завтрашней разборке. Нестеренко встал.

— Суп дурацкий, — резко сказал он, — вот и все. А мне ехать надо.

— Вы бы показались врачам, — спокойно заметил Чердынский, — а то завтра до пивзавода не доедете. Валерий пожал плечами и вышел из зала.

Глава 8

День старшего оперуполномоченного Якова Царькова начался не в столь высоких сферах, как день залетного московского авторитета: Яша не посещал областную администрацию, не слушал прений по бюджету и не кормился в лучшем тарском кабаке, брезгуя осетринным супчиком.

С самого утра он занимался расследованием грабежа, имевшего место в однокомнатной квартире в панельном доме на улице Королева, 6. Расследовать было особенно нечего, так как грабеж, согласно единодушным показаниям хозяйки квартиры и ее дочки, произвели бывший сожитель хозяйки вместе с приятелем: сожитель постучался и попросил денег на выпивку, но встретил решительное непонимание, после чего перешел от пассивных мольб к активным действиям: ворвался в квартиру и утащил новенький телевизор. Дочка наблюдала за разбойными дейсгвиями из ванной, а матушка — с пола, куда ее повергла длань бывшего возлюбленного.

Сожитель отыскался спустя два часа в собственной квартире, где он дрых в окружении трех или четырех нализавшихся товарищей. Соседи по лестничной клетке радостно приветствовали милиционеров, и одна востроносая бабка с богатым церковнославянским словарем заявила, что «Сережка окончательно превратил квартиру в вертеп». Правда, проспавшись, гражданин заявил, что телевизор был куплен на его собственные деньги, и, таким образом, вчера имело место не лишение собственности, а, наоборот, реституция.

— Нинка — сука! Я на нее три года пахал, а она меня голышом на улицу выкинула, — жаловался грабитель

Но шансов оправдаться у него было мало: опера уже предвкушали «галочку» за удачно раскрытый грабеж, клиента свели вниз и повезли в отделение разбираться, прихватив заодно злополучного Борьку, оказавшегося соучастником похищения видеотехники.

Из отделения Царьков отправился раскрывать кражу автомобиля «мерседес». 320-й «мерс» принадлежал начальнице отдела налоговой инспекции, красивой и одинокой тетке лет сорока. Тетка пригласила Яшу пить чай в свою трехкомнатную квартиру с евроремонтом и, видимо, положила на симпатичного опера глаз, так как приглашала заходить еще. Яша налился по самые ушки чаем с красивым творожным тортом, который продавался в соседнем универмаге и стоил ровно четверть заработка Царькова, и сошел вниз в некотором недоумении: почему дама из налоговой инспекции, официальная зарплата которой не превосходила Яшину, имела триста двадцатый «мерс» и квартиру с евроремонтом, а ему, Царькову, никогда не хватало на масло даже с учетом того, что картошку и капусту он привозил из соседнего городка, где при огороде жили его родители?