Сапфировый альбатрос

Если покажется на Уяздовской аллее грязный лапсердак, то сгинет сей же час. Всякий брезгливо откинет носком ярко начищенного сапога спрятанную в лапсердак человеческую вонь, потому что создана она не для тонкого нюха отпускного офицера. Для офицера создано только то, что, напитав зрение, слух и желудок, рождает человеческую веселость.

Белая панель, свиваясь в гудящую электрическую дугу, убегала из-под спотыкающихся ног корнета и кандидата. И уже задыхался Кроль, и стало ему трудно передвигать ноги, будто идет он по колено в воде. А корнет неутомимо гремел саблей впереди.

— Ты, черт тебя, не знаешь, куда идти? Ты что говорил? Ты — обманывать офицера?

— Но, позвольте, господин корнет… Зачем же? Знаю! Я такое место знаю…

А вся Варшава для Кроля — одна цукерня. Больше ничего нет в Варшаве.

— Веди, а не то…

И в трепете повел Кроль офицера туда, где люди утопали в молочных ароматах и шоколадном пару.

— Тут, господин корнет… Сейчас, господин корнет…

И уже Мариша встала перед офицером:

— Шоколаду пану?

Корнет Есаульченко целовал ручку Мариши, и та ласково улыбалась ему, а на Кроля даже не взглянула.

Офицер сунул кандидату сторублевку. Сторублевка упала на пол.

— Поднимай! Бери!

— Господин корнет… Это такое недоразумение…

— Отстанешь ты или нет?

И рука корнета уже полетела к эфесу. Дрожащим голосом Кроль произнес:

— Это невеста моя, господин корнет…

— Что?

Корнет Есаульченко, обернувшись, заглушил шпорами и саблей все вокруг. Ступил шаг вперед. Кандидат Кроль сделал шаг назад. Еще шаг вперед — еще шаг назад.

— Это невеста моя, господин корнет… Но зачем же, господин корнет, саблей в ухо? Я — раз, два! — деньги в кармане, и женился, господин корнет. Вам вредно волноваться, господин корнет. Господин корнет другую найдет. Прямо — раз, два!

И кандидат Кроль отскочил от корнета, потому что кривая сабля засвистела в воздухе.

— Прочь!

И не дай бог попасть головой в сверкающий круг: покатится голова по полу, не допив шоколада.

Тогда Мариша подбежала к офицеру:

— И женщину пан ударит?

Корнет Есаульченко размахнулся да так и остался, изогнувшись, как пересаженный на картину: высокий, горбоносый, в красных гусарских чикчирах и коричневом кителе. Потом вложил саблю в ножны и поцеловал ручку.

— Прошу извинения. Я контужен, и иногда такое найдет, что…

Кандидат придвинулся к офицеру и заговорил, оглядываясь, будто кто-то хватал его сзади за узкие вздрагивающие плечи.

— Господин корнет… Мариша…

Мариша сразу стала, как ведьма: волосы еще чернее и лицо еще белее.

— Если ты еще одного слова раздашь… Вон! Сей же час вон!

И присела к офицеру за столик. Кандидат Кроль поднял с пола сторублевку и вышел из кафе.