Саперы

Вывезли оттуда. А вдоль дороги уже столько нашего пораненного брата лежит. Железкой нас той же дорогой повезли назад. Сгрузили прямо в лес. Всех кучей свалили, и мы лежали до темноты. В потемках подогнали другие вагоны, нас в них туда затолкали-покидали и повезли в Старую Торопу. Только приехали, только всех выгрузили из вагона – налетели немцы и снова давай утюжить, добавлять нам. Друг был, из другого взвода – Володька. Говорю ему: «Ну, все Володя, тут уже нам точно капут». Полезли мы с ним под колеса поезда. Кое-как он меня затащил, – а он был в руку ранен, – и сам тут же прилег. Где-то часов в одиннадцать пришли нас собирать. Кто жив – того на носилки и куда-то в сосняк. Потом уже совсем стемнело. Слышно, как кто-то говорит:

– Ничего, ребята. Сейчас там будут избушки, поужинаете.

А там не избушки, а плащ-палатки. Вот в них нас положили…

Утром покормили, и в Торопец. Там еще рядом был аэродром. А это, считай, тридцать километров опять. Вот уже только тогда обработали, обстригли с нас всю эту рвань – и пошло кровотечение. О, божья воля, вот тогда я крепко похудел – никак не могут остановить кровь, приглушить. Потом чем-то прижгли, и я заснул. Дальше плохо помню. Разбудили к ужину. Сил нет, говорю им:

– Ну, давайте приносите, что там у вас есть. Сам не смогу.

– Вам двойная порция. Сегодня много крови потеряли.

Пятнадцать дней мы пробыли в Торопце. Дальше, значит, в Осташков. Оттуда в Нелидово. Там около месяца пролежал. Остатки долечивал в Якушино, в школе рядом с церковью, до октября месяца. А в ноябре меня выписали, отправили в 126-й батальон.

Какой-то капитан выбрал меня и еще пару человек и направляет в Бологое. А там бомбят регулярно, как по расписанию, с восьми до трех. Спрашиваю капитана:

– Зачем мне в Бологое-то? Я один не пойду.

– Нет, три человека вас. Чем заниматься будете, в курсе дела?

– Нет.

– Неразорвавшиеся бомбы искать.

– Капитан, ты чуешь, что ты городишь? Они же на четыре метра уходят вглубь! Надо щуп делать. А может, там плавун. Ты ее в этом случае не ущупаешь. Надо сначала найти дырку, записать, когда она упала, взорвалась или нет…

– Тогда вам второе задание.

– Какое еще?

– Там должна быть банда, которая вызывает самолеты.

– Так ты попробуй, найди эту банду…

– Это приказание!

Ну, трое суток мы были там, ходили день и ночь. И показался нам подозрительным один старичок с бородой, в белой шубе – и это в октябре-то месяце! Потом выяснилось, что он еще и никакой не старичок. Я своим говорю: «Смотрите-ка ребята, опять идет, б…!» Мы его за шкирку: «А ну-ка раздевайся!» Смотрим – а он в военном, только шубой покрыт, и форма-то наша.

Давай трясти его:

– Показывай, откуда подают сигналы.

– Какие еще сигналы?

– Сигналы, ракеты. Мы видели вчера. Давай, ну!

Я ему тогда просто объяснил: «Скажешь – будешь жив, не скажешь – мы сейчас тебя за ноги». Тот показал на двухэтажный дом: «Вот туда, метров пятьсот. Там внизу подвал, в нем четыре девки и мужик. Не знаю, немец или наш, вроде бы говорил по-немецки».

Мы прибрали всех – куда им деваться. Все прошло спокойно: они все покидали, руки подняли. Один из нас связывал, а двое стояли, охраняли. Вывели их на улицу, я спросил:

– Что у вас тут есть поближе?

– Вон там милиция.

Пошли, в милицию, сдали их, да и все…

Там как у них было устроено: днем девки тянут провода, прикручивают к столбам ракеты, присоединяют боек, а потом ночью дергают – те взлетают. Вот ведь все как просто было сделано. И сколько они там таким макаром народу загубили…

И что этот дед?

Ничего, больше я его не видел. Мы его отпустили. А зачем, не наше это дело. Пускай вон капитан ловит…

После того в ноябре месяце я попал под Великие Луки в инженерную роту 26-й стрелковой бригады. А в декабре месяце наше отделение направили в разведку с заданием достать языка. Вечерком выдвинулись. Все шло хорошо, спокойно, погранзаставу (передовое охранение?) прошли. Потом деревушку разбитую. Говорю им:

– Ну что, ребята, давайте-ка «поразойдемся».

А нас хоть бы «погранотряд» предупредил, что впереди ловушки есть. Под Луками ведь бои-то шли не один месяц, там чего только не было. Недаром говорится: «Русь, возьмешь Великие Луки – до Берлина дойдешь без муки».

Надо ж так было получиться, что попал-таки я в колодец. И ведь столько снегу нанесло, и ловушки-то эти были прикрыты хворостом, и все равно… Какой-то момент начали по нам стрелять. Стал я перебежку делать, и меня автоматом как царапнет, диском-то… и я не могу…