Самый жаркий день (СИ)

Ребенок под сердцем Таньки живет хорошо, Маргарита приезжает раз в несколько дней и своим колдовством производит осмотр. Даже велела принимать какие-то порошки, но тем, как все идет, довольна. Живот пока не сильно большой, правда ходить уже тяжеловато, поэтому горничная испрашивала разрешения нанять себе помощницу.

Ее письмо Аслану я вскрывать не стала, решив передать его черкесу в запечатанном виде. Наверняка там столько патоки в строчках, что заплачу сладким.

Второе послание было от Вяжницкого. Здесь сантиментов было на вежливый абзац, а дальше исключительно по делам, и состояние их меня порадовало.

Во-первых, Император подписал закон об акционерных обществах, и теперь любой купец, мещанин или дворянин мог вступить в дело на паях, не испрашивая на то особого разрешения. Подробностей управляющий не разъяснил, но содержанием сего документа был очень удовлетворен, более того, сам того не ведая, протолкнул мысль о возможности быть акционером не только людям, но и предприятиям. Сначала я не поняла, что в этом такого хорошего, но после прочтения отчета о новом деле, изумилась такой простой, но важной идее. Степан Иванович рассказывал, что Аносов закопался в своих исследованиях, варя различное железо путем добавления к нему различных веществ. «Напоминает порой кухарку над котлами, только вместо плиты с чугункaми – печи с множеством тиглей, а пробу снимает, мучая получившиеся сплавы самыми бесчеловечными способами». Опыты выпускника Горного института оказались перспективными, и Вяжницкий сговорился с Демидовыми о постройке небольшого завода по выделке новых сортов сталей. Средств на такое дело у нас было бы недостаточно, а уральские короли идеями этими заинтересовались. Вот и создали новое товарищество, но я-то в Оренбурге и явиться к чиновнику не могу, поэтому долю выделили непосредственно «Мастерским Болкошиных». Взял Степан Иванович смелость на себя за такое решение, испрашивал одобрение уже для свершившегося, однако я и не думала отчитывать его за это.

Во-вторых, своим решением он выделил оружейное производство в отдельную компанию, где единственным акционером стали те же «Мастерские», а во главе поставил Семена Кутасова, которому дал полную свободу изобретательства, но для ведения дел нанял французского проныру, сделавшего неплохой капитал на торговле всяческими стреляющими приспособлениями. Чем-то он вызвал неудовольствие Марата и сбежал в дикую Россию в надежде, что здесь его гнев тайного правителя королевства не достанет. Месье Ришар сам заявился на завод с мольбой познакомить его с изобретателем револьверов, долго тряс Кутасову руку и принялся рассуждать о перспективах предприятия, которое может изменить само лицо войны. Вещал что-то о миллионах патронов, гигантских армиях, десятках тысяч убитых и раненых и о доходах, которые можно со всего этого поиметь. Семен, отлично говорящий по-немецки, ни единого французского слова не понял, но Степан Иванович язык Вольтера знал отменно, и что-то в прожектерских речах его зацепило. Как и то, что Ришар сам никаких должностей не просил, и предложение возглавить цех его очень удивило. Но и порадовало, пусть и жалование французу предложили скромное, однако с участием в доле прибыли. То, с какой страстью месье вцепился именно в обещание процента, и уверило Вяжницкого в правильности решения.

Еще управляющий намекал на подарки, которые доставят позже, пусть будут пасхальными, раз на Рождество не вышло успеть, но что именно он собирался послать, раскрывать не стал, обещая лишь, что порадует меня это безмерно. Интриган!

Последнее письмо – от Аракчеева. Граф на пожелания доброго здоровья поскупился, тон послания был благожелательным, но по-деловому сухим. Алексей Андреевич подтвердил только что полученное мной известие об отставке князя Волконского и сообщил, что новым военным губернатором станет генерал от инфантерии Петр Кириллович Эссен[1], которого рекомендовал мне грамотным командиром и радетельным начальником по гражданской части.

Этого генерала я совсем не знала, даже не припомню, что слышала фамилию раньше. Старого князя было несколько жаль. Пусть в Петербурге ему и дадут почетную должность, но здесь он – правитель целой губернии, полновластный и неподотчетный, ведь губернатор гражданский числился больше номинально, будучи скорее старостой крепости. Матвей Андреевич Наврозов свое место знал и Волконскому ни в чем не перечил, следя больше за делами таможни, образования и должного содержания губернских дорог.