Самый жаркий день (СИ)

В покои эмира были приглашены Ланжерон, Эссен, я, полковник Некрасов, без зова заявился и иерей. Мне хватило времени смыть с себя пыль и переодеться, с чем уже привычно помогла Яэль, теперь заменявшая мне Таньку. Зал для приемов радовал глаз чуждыми узорами на стенах и потолке и обилием ковров. Принимающая сторона оказалась представлена самим Хайдаром, его главным министром и двумя сыновьями, и вот те на пришлых смотрели волками. Толмач за важную персону хозяевами не почитался и скромно устроился сбоку. Я бы предпочла иметь под боком Алмата, но его во дворец и не пустили, к сожалению. Сам кайсак жаловался, что чем дальше от родных мест, тем хуже он понимает знакомый вроде бы язык.

Вопреки ожиданиям, эмир Бухары не стал издалека, с красивыми славословиями подходить к главной теме беседы и начал серьезный разговор сразу:

– Генерал Петар, – обратился он к Эссену, – ты знаешь мое положение и знаешь цену, которую я хочу платить. У тебя своя цена, и сейчас мы с тобой, как два купца на базаре.

– И у меня есть товар, который жизненно важен для тебя, эмир Хайдар, – ответил Петр Кириллович.

– Видит Аллах, что это так, – бухарский правитель примолк на несколько мгновений. – Словно проклял кто-то род Мангытов, чтобы ни делали мы, жизнь становится все хуже. Сахибы не успевают успокаивать бунты, теперь китаи возмутились и уже стоят под стенами Самарканда. Я приказал давать бесплатно неурожайные земли, если кто-то сможет их орошать, но не хватает всего. Налоги выбивают из подданных, но их все равно не хватает, хотя я собираю два раз по столько, сколько мог мой отец.

– Блистательный Хайдар, – вставил свое слово Некрасов, – люди бунтуют от твоих мытарей. У них забирают последнее, но невозможно брать там, где уже ничего нет. Вот, – полковник достал кипу бумаг, – показания моих людей о том, как обстоят дела в Бухарском ханстве. У него нет будущего. Караваны не идут сюда, потому что это тупик: Хива и Коканд не пускают товары дальше. Да, Хорезм теперь не страшен, но есть Ташкент.

– Но теперь же вы откроете путь на запад для нас? – спросил эмир.

– Бесплатно в этом мире никто ничего не делает, – отрезал Эссен. – Русский солдат не будет платить кровью за то, чтобы Бухара богатела. Россия хочет получить свою выгоду, и она ее получит.

Эмир тяжело вздохнул, а вот дети его принялись яростно перешептываться. Строгий взгляд отца одернул их, но ненавистью от царевичей так и разило.

– Есть ли в Бухаре мануфактуры? – спросила я.

Хайдар даже сначала не понял, о чем речь, но ответил снова Некрасов. С промышленностью в ханстве дела обстояли даже не печально – прискорбно. Ее просто не было. Мастерских, где работали бы больше четырех человек, не существовало. Умелые мастера могли создавать настоящие шедевры: ткани, посуда, оружие, но все это оставалось результатом ручного, штучного труда. Теперь ситуация стала понятна и мне. В наше просвещенное время без больших фабрик, только на том, что родит земля, государству выжить невозможно.

И тогда начался торг. Эмир всячески старался сохранить для себя больше власти, но при этом заручиться защитой большой империи, которая успокоила бы бунты и покарала соседей. Эссен настаивал на полном протекторате и власти русских чиновников даже на местах. Оба были предельно вежливы, но каждый не стремился уступить ни в чем. И тогда Петр Кириллович спросил мое мнение.

– Я не сильна в политике, – призналась я. – Но власть принадлежит даже не тому, у кого оружие, а тому, кто контролирует деньги. Страна сия бедна, но может стать богатой, если приложить к ней капитал. И власть будет у того, кто будет его держать. Пустите сюда русских купцов и заводчиков, дайте им послабления в налогах, и они сами построят здесь цветущий сад. Защитите их от произвола мытарей и разбойников.

– Сила все равно нужна, – не согласился Эссен.

– Здешняя армия не сможет противостоять Вашим войскам, – отрезала я. – Вам нужно вникать в местные перипетии, держать в узде здешнюю знать? Оставьте им видимость власти, но поставьте себе на службу деловой дух наш. Следите, чтобы наш закон исполнялся, чтобы по нему судили.

– У нас есть свой закон, – вставил свое слово эмир. – Он дан Аллахом, и не земным царям его отменять.

– Право Аллаха – право справедливости, – уважительно ответил Некрасов. – Но человек слаб и подвержен искусам, поэтому земной закон должен быть единым и понятным. Я полагаю, что мы можем согласиться с тем, что шариат должен главенствовать в жизни правоверных, но, когда речь идет о коммерции, суд следует назначать светский и беспристрастный.

Я хмыкнула, но комментировать не стала. Отец Михаил словам полковника кивнул и добавил:

– Эмир Хайдар, что ведет свой род от Пророка, должен защищать магометян, – Хайдар в ответ на это вежливо поклонился, – и православная Церковь не имеет намерений вмешиваться в духовные дела Бухары. Она просит только позволения построить свои храмы и защитить христиан от посягательств. В свою очередь Церковь обещает любую защиту бухарским магометянам в любом городе России.

– Ты говоришь, как простой имам? – спросил эмир.