Самый приметный убийца

…Они сидели на лавочке. Акимов курил, а Оля, то и дело сбиваясь, пыталась объяснить словами, чему она сегодня стала свидетелем. Ясное дело, жалко было портить ему настроение, он из квартиры вышел такой тихий, счастливый, сияющий, но дело есть дело. К тому же Палыч не только увял, но и понял все очень быстро. На удивление быстро, даром что скорость соображения – это не его.

– Прямо продотряд и ячейка экспроприаторов? – угрюмо уточнил Акимов.

– Ну да.

– С яблоками, с тайными заданиями и новыми членами?

Оля подтвердила, что прямо вот так.

– Ох, прав Саныч, пороть, пороть нещадно, – тосковал Палыч. – Я смотрю, разговоры на них не действуют. Так, а что они делать-то собираются в принципе? Только яблони обтрясывать, получается?

– Получается, так.

– И ничего больше, по сути?

Оля пожала плечами: да, выходит, так, но все-таки:

– Сергей Палыч, ведь тут дело серьезное! До чего они таким образом додуматься-то могут?

– Ну, это дело педагогическое, – резонно заметил Акимов, – ты сама-то ничего подозрительного не замечала?

– Нет, – ответила Оля, толком не сообразив, наврала она или сказала чистую правду. – Честно, не знаю. Они же все у меня начальство, начштабы…

– Получается, прозевала раскол в ячейке, – пошутил Акимов, но тотчас посерьезнел: – Все мы прозевали, не переживай. Но беда основная в том, что мы с тобой ничегошеньки сделать не можем – только начеку быть и ждать.

– Вот убьют – тогда придете? – едко спросила девушка.

– Именно. Предположим, найдется иной хозяин, который пожалуется на хищения – подчеркиваю, предположим, сама понимаешь, все добренькие, – допустим, до суда дойдет. Самому старшему сколько? Четырнадцать есть?

– Нет.

– Вот видишь. Так что суд, тем более не усмотрев организующего воздействия взрослых, спишет на то, что «детки шалят», а то и «по неосторожности». Смекаешь?

– Ага. Случайно в чужой сад влезли, по неосторожности яблоки отрясли и совершенно не ясно, как оказались на рынке!

– Ну права, права, да. Отвечать надо, даже если по неосторожности начудил… а все равно спишут добрые дяди.

– Вот если бы кто-то взрослый науськивал, то не списали бы? – продолжала докапываться Оля.

Акимов от души попросил:

– Оля, не шути так. И без того бед выше крыши, хлебай полной ложкой. – Глянул на часы, заторопился: – Давай по домам. Сигнал твой я усвоил, но немедленного реагирования, сама понимаешь, не обещаю. Будем ждать, пока, понимаешь, рванет… Оль, я бы высек, честно. Так ведь нельзя. Держись, вожатая.

И, пожав ей руку, ушел. Оле ничего не оставалось, как вернуться домой, по дороге придав себе вид беззаботный и веселый. Не хотелось, чтобы тихое сияние погасло еще и на мамином лице.

«Ну что же… отказ от действия – это тоже решение. Ждать, а там видно будет».

* * *

Рвануло на этот раз быстро.

В ожидании служебной площади (правда, без особых перспектив) Сергей квартировал фактически между двух огней. Он занимал серединную, то есть проходную, комнату в кирпичном доме с прорубленным вторым входом. В левом «крыле» обитала тетка Валя – хозяйственная, крепкая бабка откуда-то «с-под» Ростова. У нее все всегда было: мешки, полные снеди, заранее прикупленные дрова, варенья-соленья из всего, из чего только можно. Болтали, что она из кулаков. Так или иначе, со своего клочочка земли в палисаднике она выжимала столько, что невольно думалось, что этой тетке место в начальстве сельского хозяйства. На самом деле тетка Валя была безобидная и щедрая, постоянно стремилась откормить «худобу»-соседа и смертельно обижалась, когда тот отказывался.

В правом «крыле» обитала Лия Аркадьевна, переписчица нот, с которой можно было писать московскую интеллигенцию «из бывших», – тихая дама с музыкальными пальцами и в сильных очках. Эта была полная противоположность тетке Вале, чем она жила – при том, что у нее в палисаднике росли лишь лопухи да сныть, – никто не ведал. Судя по ней – святым духом и манной небесной.

Ну, жила и жила. «Кулачка» Валя Аркадьевну ненавидела, та не отвечала – точнее, отвечала, но не ей, а всем, кто был готов остановиться и посочувствовать. А кто, как не товарищ лейтенант Акимов, известный своей чуткостью и деликатностью, подходил для слушанья и сочувствия?

Таким образом, чтобы выйти из дому, Сергею оставалось два пути – в окно или мимо одной их этих двух соседок, причем так, чтобы вторая ни в коем случае не видела, иначе скандала не избежать. И, чтобы войти в дом, приходилось принимать одно из непростых решений, ибо тетка Валя спала очень чутко, а Аркадьевна вообще работала по ночам. Оставалось еще окно, куда Акимов в итоге и полез.

Все сложилось удачно: ничего нигде не грохнуло, не скрипнуло, и лейтенант, разоблачившись, завалился в койку и моментально уснул.

Грохнуло знатно, как на фронте. Акимов, спросонья не сообразив, прямо в исподнем метнулся на звук, вышиб дверь – и с ужасом увидел Аркадьевну. Она лежала перед печкой, вцепившись в поленце. В глазах запрыгало: открытая топка, из которой валит дым, спавшие с носу очки – одно стекло выбито.