Самый приметный убийца

Выяснив, что и без того было известно – фамилия, имя, отчество, год, число, месяц рождения и прочее, – Акимов, поиграв желваками, полюбовавшись исподлобья на бледного и гордого Саньку, заявил в лоб:

– Расскажите о том, зачем и как вы поместили взрывчатое вещество в дрова, принадлежащие гражданке Берестовой Валентине Ивановне.

Удар был под дых: Санькины глаза вылезли из орбит, как у рака:

– Что-о?! Какого…

– …отдельно советую рассказать, откуда у вас взялись петарды сигнальные железнодорожные, которые предназначены только для служебного пользования путевыми обходчиками.

Санька, который, разумеется, слышал про убитого путейца, моментально все понял. Спесь с него слетела, он чуть не заскулил, переводя затравленный взгляд с директора на лейтенанта и обратно:

– Я не знаю ничего… почему я-то сразу?

– Потому! – рявкнул Акимов, стукнув по столу. – Перешел от краж к террору? Перераспределять справедливость, анархист хренов!

– Сергей Павлович, я прошу вас, – вмешался побледневший Петр Николаевич. – Приходько, в твоих же интересах, как сознательного пионера и начальника штаба, ответить на вопросы товарища лейтенанта. По сути.

– Я не знаю, что отвечать!

Акимов снова треснул кулаком, с грохотом отодвинув стул, встал:

– Брешешь! Не ты, значит, подбивал детей чужие яблоки воровать? Не ты перераспределением собственности занимался? И глупыми пустыми листовками стены не поганил? И сходки подпольные не ты устраивал в тире? Девчонок мелких посылал по району «кулаков» подсчитывать? Мерзавец, еще врет в глаза!

– Сергей Павлович, прошу сердечно… – пролепетал директор.

Санька побелел, как стена, захлопал открытым ртом, стал заикаться:

– А-а… к-как…

– А т-так! – передразнил его Сергей. – На всякую хитрую морду намордник найдется! С месяц назад все слышали, как ты грозился тетке Вале страшными карами – ну, давай, соври, что нет.

– Она Светку крапивой отстегала! Что мне, смотреть надо было?

– Светка в чужую смородину влезла!

– Голодная была!

– А пойти попросить – корона свалится?

Так они перелаивались несколько минут, Петр Николаевич, отчаявшись повлиять на происходящее, сидел, закрыв рукой лицо.

– Все, лопнуло мое терпение, – заявил Акимов, внезапно спокойно и деловито. – Собирайся, переночуешь в отделении, а завтра в нарсуд.

Санька взвыл:

– Да за что меня-то?! Петр Николаевич, ну скажите ему!

– Что сказать? – глухо, из-за ладони отозвался директор. – Что сказать, Александр?

– Я скажу, изволь, – с угрозой вызвался лейтенант. – Петарда, которую ты слепой бабке в дрова подложил, похищена у убитого путевого обходчика. Откуда они у тебя? Вопрос понятен?

– Нет! – заверещал Санька, зажмурившись. – Непонятно! Это не я! Я не убивал!

– Петарды откуда? С мертвого снял?

– Не знаю никаких петард!

Петр Николаевич наконец отнял ладонь от лица, встал, подошел к Саньке:

– А ну, посмотри на меня.

Санька с детской готовностью уставился на директора, тот с минуту вглядывался в испуганные глаза тарелками, потом повернулся к Акимову:

– Товарищ лейтенант, как педагог, давно знающий учащегося Приходько, готов согласиться с тем, что он может совершить некоторую каверзу по недомыслию или неосторожности…

– Ах, по неосторожности. Как же, понимаю, – едко отозвался Акимов.

– …но по своему характеру он не способен ни к чему умному и хладнокровному, – невозмутимо закончил директор. – Псих он, товарищ лейтенант. Если бы он захотел кому-то насолить, то сразу бы сделал, не стал бы в планы ударяться.

– И вы хотите сказать, что он кругом не виноват?

– Виноват, – вдруг подал голос Санька, – яблоки воровал.

– А в тире что, не был? И красть ради справедливости не призывал?

– Было, – глухо признался Приходько, – было. Но я же что хотел…

– Что ты хотел – потом расскажешь. Насчет тира мы с тобой особо поговорим, – пообещал директор. – А что за листовки, товарищ лейтенант?

Акимов вкрадчиво, как последний козырь «на добивание», извлек смятую и бережно расправленную листовку – вырванный из тетрадки лист с глупой «галкой» – и выложил ее на стол. Санька поглядел на листок, потом на лейтенанта – с искренним недоумением. И Петр Николаевич, явно удивляясь, разглядывал его:

– Чайка? А при чем тут… Александр, просвети, не дай умереть дураком.

– Какая чайка, где? – удивился Акимов.

Директор постучал пальцем по «галке»:

– Вот. Это не мхатовская чайка? И к чему все это, Приходько?

Санька, как по писаному, рванул рубаху на груди:

– Да честное пионерское! Честью клянусь, не я это! Не я, Сергей Палыч! И тетку я не взрывал! Ну, сами посудите, я что, совсем чокнутый, петарду железнодорожную цеплять на бревно, ее ж сразу видно!

– Смотрите-ка, разбирается, – криво усмехнулся Акимов. – Ну, а что бы ты сделал?

Санька охотно пояснил:

– Да выдолбил бы бревно, вскрыл бы петардочку и пороху всыпал… ну что, сами не знаете?

– Логично ведь? – мягко спросил Петр Николаевич.

Сергей кивнул. С одной стороны, свирепость схлынула, было досадно и в чем-то неловко, с другой – ощущалось-таки огромное, давно не испытанное облегчение: «Слава богу, не виноват. Дурак. Так, стоп…» И для очистки совести уточнил: