Самый богатый человек в Вавилоне

По молодости и неопытности я еще не знал, что человек, который тратит больше, чем зарабатывает, сеет ветер, из которого затем произрастает буря всевозможных бед и напастей. Я начал потакать своим прихотям, одевался в дорогую одежду и покупал украшения своей жене, не считаясь со средствами.

Я расплачивался с долгами, как мог, и некоторое время мне все сходило с рук. Но затем я обнаружил, что моих заработков не хватает на то, чтобы жить и одновременно еще оплачивать долги. Кредиторы начали преследовать меня и требовать, чтобы я заплатил за дорогие покупки. Жизнь стала совершенно невыносимой. Я начал занимать деньги у друзей, но расплатиться с ними мне уже не удавалось. Дела шли все хуже и хуже. Моя жена возвратилась в дом своего отца, и я решил уехать из Вавилона и поискать другой город, где у молодого человека больше возможностей для жизни.

В течение двух лет я вел нелегкую жизнь проводника караванов. Там я связался с шайкой разбойников, которые рыскали по пустыне в поисках безоружных караванов. Такие поступки недостойны сына моего отца, но я видел мир сквозь разноцветные камни и не понимал, до какой степени я уже опустился.

Наш первый налет на караван был успешен. Мы захватили богатую добычу золота, шелков и других ценных товаров. Добычу мы отвезли в Гинир и все там прогуляли.

Вторая попытка оказалась не такой удачной. Не успели мы напасть на караван, как нас атаковало местное племя, вождю которого купцы платили за охрану. Один из двух наших предводителей был убит, а всех остальных отвезли в Дамаск, где с нас сняли всю одежду и продали нас в рабство.

Меня купил за две серебряные монеты вождь одного пустынного сирийского племени. Я был коротко подстрижен, на мне была только набедренная повязка, и я не отличался внешне от других рабов. Будучи беспечным юношей, я полагал, что это всего лишь забавное приключение, но однажды мой хозяин вывел меня перед четырьмя своими женами и сказал, что они могут взять меня в качестве евнуха.

Только тогда я понял безнадежность своей ситуации. Это пустынное племя было диким и очень воинственным. Я полностью находился в их власти, не имея ни оружия, ни малейшей возможности бежать.

Я стоял, весь перепуганный, а эти четыре женщины меня словно и не замечали. Я не знал, могу ли я рассчитывать на какое-то сочувствие с их стороны. Первая жена, Сира, была старше остальных. Когда она смотрела на меня, ее лицо ничего не выражало. Мне показалось, что сочувствия от нее ждать бесполезно. Следующая жена была высокомерной красавицей. Она смотрела на меня с таким безразличием, словно я был червяком в грязи. Две самые молоденькие безостановочно хихикали.

Казалось, прошла целая вечность, пока я стоял, ожидая своего приговора. Похоже было, что каждая из женщин склонна была предоставить право решения другой. Наконец Сира заговорила холодным тоном:

— Евнухов у нас достаточно, а погонщиков верблюдов мало, да и те, что есть, никуда не годятся. Мне как раз сегодня надо навестить свою больную мать, а у меня нет ни одного раба, которому я могла бы доверить верблюда. Спроси этого раба, умеет ли он обращаться с верблюдами.

— Что ты знаешь о верблюдах? — спросил меня хозяин.

— Я могу заставить их становиться на колени, могу навьючивать их, могу вести на большие расстояния, чтобы они при этом не испытывали усталости. Если есть такая нужда, могу лечить их болезни.

— Этот раб боек на язык, — заметил хозяин. — Если хочешь, Сира, бери его себе погонщиком.

Так я поступил в распоряжение Сиры и в тот же день повел ее верблюда в длинное путешествие к ее больной матери. Воспользовавшись случаем, я поблагодарил ее за вмешательство в мою судьбу и сказал, что по рождению я не раб, а сын свободного человека, уважаемого мастера из Вавилона. Я также рассказал ей свою историю, однако ее ответ привел меня в замешательство:

— Как ты можешь называть себя сыном свободного человека, если твои слабости довели тебя до такого состояния? Если в человеке живет душа раба, то он и станет им, независимо от своего рождения, точно так же, как вода всегда стремится к низкому месту. Ведь если бы у тебя была душа свободного человека, ты бы добился уважения и почета в своем городе, невзирая на все превратности судьбы.

Больше года я был рабом и жил вместе с рабами, но так и не стал одним из них. Однажды Сира спросила меня:

— Почему ты сидишь один в своем шатре, когда все остальные рабы в свободное время ищут общества друг друга?

— Я все думаю над тем, что ты сказала мне, — ответил я. — Во мне нет души раба. Я не могу находиться вместе с ними, потому и сижу один.

— Мне тоже приходится сидеть в одиночестве, — сказала она. — Мое приданое было очень большим, потому-то хозяин и женился на мне. Но он не любил меня. Однако ведь каждая женщина хочет, чтобы ее любили. Из-за этого я осталась бесплодной, нет у меня ни сына, ни дочери, и поэтому я вынуждена сидеть всегда одна. Если бы я была мужчиной, то предпочла бы смерть рабству, но обычаи нашего племени делают из женщин рабынь.