Самый безумный из маршрутов

Я села прямо на снег, в тумане, от высокогорного воздуха я чувствовала себя, как пьяная. Снег обжигал через костюм из спандекса. Я стащила свой обвисший рюкзак и обнаружила, что у меня почти закончилась еда. Я чувствовала заторможенность, и мне нужно было топливо, чтобы ускориться. Я слышала о людях, которые слишком долго находились на такой высоте и зарабатывали отек легких. Таких путников приходилось перевозить вертолетом, иначе они быстро умирали.

У меня был непрекращающийся хрип. На пути в несколько сотен миль я становилась меньше, постепенно тая под своей одеждой; теперь такое уменьшение делало меня более уязвимой и неустойчивой. Воздух продувал меня. От моего несчастного тела остались одни ребра и тонкие мышцы. Я потрясла мешок с едой. Оттуда выпали лишь крошки орехов кешью и пакет «Зиплок» размером в половину сандвича с сухой овсяной кашей, которую я нашла в коробке для ходоков в Кеннеди Мэдоус и взяла с собой. Я попробовала ее. Она была настолько соленой, что ее нельзя было есть. Кто-то по ошибке засыпал в мешок соль вместо сахара. Единственная сохранившаяся пища оказалась бесполезной.

У меня перехватило дыхание. Холодный воздух обжигал. Почему я не смогла все спланировать? Я сидела у огня в Аппер Крэбтри, ела на холоде свою ограниченную пищу и была невообразимо глупой: мне предстояло пройти еще 65 миль по Высокой Сьерре до тихого теплого курортного городка, где была пицца, горячее какао или мороженое «Бен и Джерри», но чтобы добраться туда, мне необходимо было идти пять дней. Я всего лишь третий день была одна в Сьерре и уже съела все запасы. Я могла съесть всю еду, которую несла с собой, и все равно оставалась голодной. И теперь, из-за моей безответственной некомпетентности, у меня не было самого главного, что поддерживает функции тела. Я могла умереть от голода.

На этот раз на тропе не будет чудес от «ангелов тропы», чтобы спасти меня, не будет сундуков с сокровищами – с горячими завтраками высоко в горах. Здесь безмолвная белая пустыня была совершенно другого вида; из такого «Приюта путешественников» я могла не выйти.

О чем я размышляла? Я думала, что усвоила уроки пустыни, когда почти засохла от жажды, и пообещала заботиться о себе лучше. Как я могла снова так поступить, пойти неподготовленной в это дикое место?

Я находилась за много миль от последнего пункта пополнения запасов. Я знала, что не могу туда вернуться. Мне оставалось только двигаться вперед.

Мне было 19 лет. Я громко повторяла свой возраст, как будто это могло предотвратить мою гибель. 19. Я не могу умереть.

Я продолжала идти, прокладывая путь через ледяной град, жаливший кожу. Я ничего не видела, только белый цвет. Наконец я дошла до Прохода Мьюра, но место оказалось слишком открытым для стоянки, и я совсем не знала, куда идти. Я нырнула вниз к полосе деревьев в надежде, что деревья дадут теплое укрытие. Каждые несколько минут моя пятка проваливалась сквозь лед, и я с бьющимся сердцем оказывалась по пояс в рыхлом снегу.

В мороз я не могла оценить свою скорость; град утих, и я прорвалась через нижний облачный барьер к дневному бледно-розовому свету. Снег сиял, умытый солнечным золотом. Проход Мьюра возвышался надо мной, как огромный замок. Я стояла, замерзшая и потерянная, на ровной земле на берегу озера. Я подумала, что это, должно быть, озеро Макдерманд. Снег здесь лежал местами, собравшись у камней с северной стороны. Сырая черная земля вокруг озера пахла сладостью, я почувствовала себя безопаснее, но все равно не видела тропы.

Я пошла вдоль восточного берега озера. Где-то оно должно было закончиться, и я надеялась, что я вернусь на ТТХ, если это действительно было озеро Макдерманд, а мне нужно было, чтобы это было оно. Наконец я увидела тень, тонкую, как карандаш, и непрерывную; она шла вдоль западного края озера и, несомненно, была Тропой Тихоокеанского хребта. Я обогнула озеро, побежала, прыгая по сырым камням, чувствуя облегчение и радость.

Однако затем восточный берег озера встал передо мной скалой. Она была невысокой, но, попытайся я взобраться туда и спуститься, я могла бы поскользнуться и что-нибудь себе сломать. Я осмотрела выступ влажной скалы до самого низа. Примерно 20 футов. Я сделала шаг, чтобы начать подъем, но отдернула ногу. Я не хотела свалиться. Я не могла этого допустить.

Я подумала, что мне надо вернуться обратно и спуститься по другой стороне озера. Правда, войти обратно в слепящее морозное облако было равнозначно самоубийству. Солнце быстро садилось, почти спряталось за горами, а мне нужно было прорваться к деревьям до наступления ночи, чтобы разбить там палатку.

Озеро было передо мной, почти замерзшее, отороченное снегом.

Я вошла в озеро.