Самый безумный из маршрутов

Я чувствовала себя с ним в большей безопасности по разным причинам: он был старше, уверен в том, чего я всегда боялась, но при этом чувствовалась его сдержанность. Он явно нервничал из-за нашего возвращения в прежний мир, но я начинала ощущать радость. Я была готова.

Впервые я не боялась.

На следующий день рано утром я отправилась в городскую библиотеку Пэквуда, чтобы распечатать свои эссе и дать их прочесть Дэшу. Я проверила электронную почту; папа прислал фотографию «из дальнего прошлого» с припиской, что она «отличная» и до сих пор ему очень нравится.

Я просмотрела снимок. Это была фотография моего старого рисунка с Животными Предками, существами, от которых, как я себе представляла, мы произошли; все они улыбались. Они уже выцвели, были почти невидимы, но я помнила цвета фломастеров «Мэджик Мапкер», которыми их рисовала. У одного Человеческого Существа были очки и курчавая борода. Оно изображало моего отца.

Отец писал: «Прошу тебя всегда помнить, что я люблю тебя очень сильно, и все мои упущения в отношении тебя вызваны инертностью моего мышления, а совсем не тем, что ты сделала или сказала… Я надеюсь (и стремлюсь к этому), что когда-нибудь, довольно скоро, мы будем чудесно дружить как отец и дочь».

Меня поразило это послание. Распечатывая эти слова отца, зная, что они мои навсегда, я почувствовала себя сильнее. Меня сильно любили. Я была богата.

Он понимал, что отсутствовал, – теперь будет иначе. Он обещал мне. Я увидела новую надежду – для отца и для себя – стать более равными. Может быть, на этот раз мы сможем стать друзьями.

Сердце разрывалось от мысли, что мы можем подвести людей, которых любим больше всего на свете, даже не представляя этого.

Я подумала: «Я еще молода. Еще не поздно».

Я не разговаривала с братом Джейкобом после Высокой Сьерры. Наша последняя беседа по телефону состоялась давно, когда наши пути с Ледяной Шапкой разминулись, и я оказалась одна. Меня очень утешила его история о первой и потерянной любви; для меня много значило его понимание. Мы легко могли понять друг друга на языке любовных переживаний.

Я скучала по нему. Завершение маршрута по Тропе Тихоокеанского хребта в некотором роде стало возможно благодаря проявленной братом заботе – я помню, как важен был он для меня. Мы вместе разделяли наше детство, спагетти с мясным соусом, клички домашних животных, секретные шутки, приключения в нашем дворе под красным каноэ. Игра, которую мы придумали, называлась Чудовище.

Я помню, когда я ходила в детский сад, а он учился в пятом классе, он хотел, чтобы я изучила испанский язык, чтобы у нас был свой общий язык, который бы не понимали наши родители, – секретный язык. Но где-то в нашем детстве в фундаменте нашей связи образовалась трещина.

Мы росли вместе, и мне было печально видеть, что мы стали чужими.

Я очень хотела рассказать ему, какими утомительными, но радостными были мои дни на тропе; я нашла в себе красивую силу, легко проходя теперь по 30 миль в день. Днем я много шла, а вечером до глубокой ночи писала, чувствуя себя ребенком, наяву играющим в первопроходцев; я была молода и полна ожиданий. Порвав с матерью, скорбя по потере нашей сладкой любви, я нашла утешение в брате, профессиональном игроке в бейсбол. Хотя у нас разошлись пути, наши дороги шли параллельно, и обе были чудесными; знать, что он тоже усердно трудится, много значило для меня.

Я залезла глубоко в рюкзак, где лежали мои ценности, где я хранила его фотографию. Я пронесла ее через весь путь. Когда я нашла фото, я увидела, что оно стало белым и потерлось по краям, оно испортилось при трении о мои водительские права. Теперь его лицо было трудно рассмотреть.

Я любила его очень сильно, и он тоже сильно любил меня.

В растворившемся облике Джейкоба я увидела, что многое натворила, чтобы испортить отношения с братом, больше, чем я когда-либо признавалась себе.

Я знаю, что это было несправедливо с моей стороны и неразумно, но я сильно сердилась на Джейкоба еще до его реакции на изнасилование. В 13 я обиделась на него, когда он уехал в округ Колумбия учиться в колледже. Я злилась, потому что он хотел быть со мной не так сильно, как я хотела быть с ним. В результате я первая увеличила дистанцию между нами.

Я была сдержанна, я грубила; мы общались все реже и реже. Этот порочный круг начался задолго до той ночи, когда меня изнасиловали.

Я надеялась, что у него все хорошо. Мне было интересно, как ему играется в бейсбол после того, как он уехал из Ньютона, завел ли он там дружбу с кем-нибудь – с тренером или с замечательным игроком в своей команде. Находил ли он свое занятие полезным, обещающим и радостным, и не боялся ли он того времени, когда это закончится. Я надеялась, что он знает, что его сестра думает о нем, надеялась, что он ищет смысл и красоту, о которой мы, очень счастливые, мечтали в безопасной тиши нашей лужайки. Мне очень хотелось это узнать.

Я позвоню ему из Канады.