Самвэл

— Принимая этот меч, я почитаю себя злосчастнейшим из тех, кому довелось владеть им в нашем роду. Предки мои были счастливее, ибо обнажали его лишь против чужеземцев, мне же придется поднять на своих близких... Вражеское войско ведет на нас мой дядя... Но благословенна воля Всевышнего! Да дарует он силу моей деснице, дабы мог я смыть мечом позор, которым собирается покрыть наш род мой родич.

Лицо Самвела до этой минуты светилось радостным возбуждением, по при последних словах оно потухло. Слова Мушега касались его отца, От Саака не укрылось волнение несчастного юноши. Он обернулся к Самвелу:

— Разве ты не сделал бы того же, о чем говорит Мушег?

— Я сделал бы и больше... и сделаю... — с горечью ответил Самвел.

— Значит, не о чем и думать. Поговорим лучше о деле. Благородный Партев оглядел своих собеседников и продолжал:

— Самвел в своей убедительной речи очень верно заметил, что мы должны действовать от имени армянской царицы, поднять нахараров и народ по ее приказу. Считая, что это необходимо, я, прежде чем приехать в Тарон, имел встречу с царицею в Вагаршапате. Она еще более, чем любой из нас, озабочена делом спасения страны. Царица предоставила в наше распоряжение всю царскую казну, сверх того, — все имущество, принадлежащее ей, и даже личные ее драгоценности. Она доверила мне свой царский перстень и дала право скреплять им любые необходимые приказы.

Он вынул из-за пазухи перстень царицы и положил на стол.

— Временная верховная власть, мысль о которой подал Самвел и с которой мы все согласны, переходит в наши руки прямо с этой минуты. Пусть Бог Трдата и Григория Просветителя, принесших нам свет христианства, благословит наш замысел! Спасение веры, народа, родины и любые жертвы для их защиты — вот отныне наш девиз. Уповаю, что мы победим или хотя бы с честью падем в этой борьбе!

После недолгого молчания он продолжал:

— Утром я уезжаю, и Месроп поедет со мной. Ночь еще не прошла, время есть. Пусть Месроп принимается за указы, которые надо будет разослать влиятельным нахарарам. Мы скрепим их перстнем царицы и нашими личными перстнями.

А где будут стоять наши главные силы — это уж твоя забота, Мушег, ты самый сведущий в ратных делах.

— В крепости Артагерс, — ответил Мушег.

— Я того же мнения. Арарат — сердце Армении, и его надо отстоять. Потеряем сердце — потеряем и жизнь, — отозвался Партев.

— Начинай писать, Месроп, — повернулся он к секретарю, назвал имена нескольких влиятельнейших нахараров.

Месроп взял перо и пергамент.

Этой ночью в замке не спали не только у Мушега. Мать Самвела сидела в своей комнате, на своей любимой тахте, а у ног ее, на полу пристроился какой-то сухонький человечек. Положив пергамент на колено, он быстро водил пером и время от времени поднимал к княгине худое лицо с узкими щелочками глаз.

— Что дальше?

Кончив писать, он положил перед княгиней два письма.

— Вот это — письмо князю Меружану, а это — нашему господину, князю Вагану.

Княгиня собственноручно запечатала письмо к своему супругу.

XVII СОВЕТ ЖЕНЫ

На другой день с утра зарядил дождь, было сыро и слякотно, и все же Саак и Месроп еще на рассвете зашли попрощаться с матерью Самвела и покинули замок Вогакан. Уговоры, мольбы и даже слезы княгини оказались не в силах задержать непреклонных гостей хоть на день и дать княгине возможность оказать «подобающие знаки родственной приязни и гостеприимства».

Самвел поехал провожать их до первого привала. К вечеру он должен был воротиться.

Когда Саак и Месроп уехали, князь Мушег подумал, что следует хоть немного позаботиться о семье: через несколько дней ему тоже надо будет покинуть замок. Все это время князь был всецело поглощен делом спасения родины, отдавал ему все мысли, все чувства, все силы своей души, забывая о доме и о семье, и эти мысли и заботы проснулись в нем только теперь. Долг спарапета и воина призывал забыть обо всем, кроме дела, и эти чувства боролись в нем с чувством человека — мужа и отца. Ему придется уехать. Быть может, не суждено вернуться живым... Что станет в его отсутствии с беззащитной семьей?

Кому ее поручить, чьим заботам и попечению доверить? Он шел на битву с врагом, но главный враг был рядом, а родовом замке Мамиконянов: Мушег не сомневался, что едва разразится война, мать Самвела тут же выдаст персам его жену и детей, и их уведут заложниками, чтобы выбить оружие из рук главы семьи.

Будущее предстало перед ним во всей своей беспощадности. Ему был хорошо понятен коварный замысел персидского двора, решившего держать в плену семьи нахараров. И это должно было осуществиться руками армян — Меружана и Вагана Мамиконя-на! Цель была ясна. Враги рассчитали верно: отцы семейств уйдут на войну, а жены и дети останутся дома. Захватив семьи, персы смирят армянскую знать угрозой гибели их родных и близких.

И прежде всего они протянут руки к семье Мушега — главы армянского войска!

Мушег весь ушел в эти тягостные размышления. Но тут дверь отворилась, и вошла молодая женщина; следом шла служанка с пухленьким малышом на руках.