Самвел

Этот веселый, цветущий воин был Саак Партев, сын Нерсеса Великого. Его всадники расположились несколько поодаль прежде приехавших воинов, а сам он, взяв с собой спарапета и Месропа, направился с ними к берегу реки; там они сели на мягкую траву. Спарапет сообщил им сведения, полученные от разведчиков. Тут же под открытым небом состоялся военный совет, который продолжался до тех пор, пока из персидского стана не послышались вторичные звуки литавров и труб. Этот сигнал заставил их поспешить. Этот сигнал призывал благочестивых почитателей Зороастра к молитве, к поклонению дневному светилу, а верных своей клятве армян – к борьбе, к кровопролитию…

Они встали и отдали приказ к выступлению. Третий сигнал литавров и барабанов должен был возвестить восход солнца. В этот момент они решили быть в намеченном месте…

Было далеко за полдень. Стан Шапуха представлял собою печальное зрелище. Заброшенные шатры и палатки были пусты. В них валялась богатая военная утварь персов, ставшая теперь добычей победителей. Весь лагерь и окрестности были покрыты трупами, сочившаяся всюду кровь вызывала ужас. Живых взяли в плен, но немало было и бежавших, которых еще продолжали преследовать.

Самого царя царей не обнаружили ни среди трупов, ни среди пленных. Персы говорили, что он бежал в самом начале битвы, бежал переодетый в платье своего слуги. Отряды всадников быстро помчались в разные стороны в погоню за Шапухом.

Великолепные шатры царя со всем их добром остались на месте. Остался и гарем со множеством красавиц востока и запада. В числе последних была и «госпожа над госпожами», царица Персии. Среди них находилась также царевна Вормиздухт, невеста Меружана. Армянская стража оцепила гарем со всех сторон, закрыв к нему доступ.

На подковообразной площади выстроили пленных. Из них отделяли знатных, как от козлищ овец. Когда подсчитали, оказалось, что число знатных равно шестистам; то были разных званий военачальники и полководцы.

Посреди площади на высоком остром колу повозки для казни было вздернуто тело в белой одежде. Это был тот самый мовпетан-мовпет, тот зверь, который сажал на кол обнаженных знатных армянок у развалин Зарехавана. Взоры всех были устремлены на этот мерзостный труп.

Возле пышных шатров Шапуха стояла незатейливая палатка спарапета Армении. Отсюда видны были результаты его победы. Сам он сидел на походном седалище, совершенно не соответствовавшем ни его званию, ни его славе. Его окружали соратники, среди которых находились Саак Партев и Месроп Таронский.

Они молчали, но лица всех присутствующих выражали крайнее недовольство, обычно возникающее после горячих споров. Сам спарапет был мрачен и с досадой теребил свои красивые черные усы, точно они мешали его горячим устам изливать тот огненный поток слов, с каким он только что обрушился на своих соратников. В не менее раздраженном состоянии был и Саак Партев. Он готов был бросить все и покинуть палатку, если бы его не сдерживал долг военного. А маленький Месроп, как говорится, не вмещался в своей коже, все время ерзал на месте, словно его кололи иголками.

Что же привело всех их в такое волнение? Почему в минуты, когда следовало радоваться победе, славе и утехе воина, царило взаимное недовольство?

Сдержанное раздражение, постепенно возраставшее, несомненно, должно было снова вспыхнуть, если бы в палатку не вошел один из телохранителей спарапета и не доложил о том, что привели главного палача. Когда палача поставили перед палаткой, спарапет спросил:

– Ты главный палач царя царей?

– Я, государь, твой покорный раб, – ответил тот с низким поклоном.

– Тебе предстоит работа, – с усмешкой, выражавшей скорее горечь, чем презрение, сказал спарапет. – Ты, конечно, затоскуешь, если останешься без дела. Я же сегодня поручу тебе достаточно работы. Скажи, сколько у тебя помощников?

– Помощников у меня найдется немало, тер спарапет! Ты только дай работу, мешкать не станем, – ответил тот с сатанинской улыбкой и добавил: – Царь царей всегда был доволен мной; года не проходило, чтобы он не даровал мне либо деревню, либо землю… Надеюсь, что светлейший спарапет Армении тоже не оставит без награды своего покорного раба.

При этих словах его жестокие глаза сверкнули дьявольской радостью.

– Ты получишь от меня щедрую награду и забудешь дары царя царей. Слушай, главный палач, мы недолго пробудем здесь. Через несколько дней мы выступаем и должны увезти с собой захваченных пленников. И чтобы пленные не были для нас тяжелой помехой в пути, ты должен облегчить нам груз.

Палач, точно от удара молнии, задрожал всем телом.

– Это могут сделать твои люди, тер спарапет, – сказал он после минутного замешательства, – а я… я не обагрю своих рук кровью соотечественников.

– Правда, это могли бы сделать и мои люди, если бы дело шло только о том, чтобы убивать. Но не в этом мое желание. Ведь мои люди не умеют сдирать кожу с живых людей и набивать ее соломой. А ты, служа Шапуху, отлично овладел этим искусством. И мне именно это нужно. Гораздо легче везти с собой чучела, нежели живых людей.