Сампагита, крест и доллар

Как и при испанцах, она остается проводником иностранного влияния. Несмотря на то что одним из требований революции конца XIX в. была филиппинизация церкви, по сей день значительная часть священников и большая часть монахов в стране — американцы и европейцы. (На филиппинца-монаха приходится десять монахов-иностранцев — пропорция почти такая же, как и во времена испанского владычества.) Они же составляют около трети епископов и архиепископов. Во многих районах страны слова «священник» и «белый человек» — почти синонимы, и любопытно, что многие верующие обычно скептически относятся к служителям культа — соотечественникам. В основе такого отношения лежит тот простой факт, что духовные лица иностранного, особенно американского[20], происхождения гораздо богаче, а филиппинский верующий часто понимает религиозную помощь как материальную: для него тот священник лучше, который меньше берет и больше дает.

Формально католическая церковь отделена от государства, фактически же она вмешивается во все сферы жизни и даже в политические дела, если считает, что это затрагивает ее интересы. Во время обсуждения так называемого законопроекта о Рисале, согласно которому изучение его произведений признавалось обязательным для всех учебных заведений, католическое духовенство резко выступило против. Священники с амвона призывали верующих бомбардировать сенаторов и конгрессменов письмами с требованием отвергнуть законопроект, что было явным нарушением конституционного принципа. Бывает, на выборах церковь под угрозой отлучения заставляет верующих голосовать против неугодных ей кандидатов. Как раньше она не боялась вступать в конфликт с государственной властью, чувствуя себя достаточно прочно, так и в наши дни она позволяет довольно резкие выпады против администрации. Последняя тоже не остается в долгу. В конце 1970 г. «Правительственный вестник», выражающий официальную точку зрения, заявил, что «церковь — главное препятствие на пути развития страны».

Обмен резкостями вовсе не свидетельствует о кардинальном расхождении между буржуазным государством и церковью. Она на Филиппинах тесно связана с господствующим классом и защищает его интересы. Она сама является крупным собственником, владеет землей, банками и т. д. (Точные данные неизвестны: несмотря на требования общественности, манильский кардинал Руфино Сантос отказался сообщить сведения о стоимости церковного имущества, сославшись на то, что не может этого сделать без разрешения Ватикана). Церковь отнюдь не выступает против сложившегося порядка вещей и действует не как противник олигархии, а как часть ее, причем наиболее дальновидная, понимающая, что вопиющие злоупотребления могут создать угрозу всему строю. Разногласия между духовной и светской властью есть лишь спор о том, как лучше сохранить привилегированное положение элиты.

Церковь достаточно сильна, чтобы заставить слушать себя. Она представляет собой мощную организацию, объединяющую отлично вымуштрованных служителей и имеющую богатый многовековый опыт служения господствующему классу. Помимо этого она осуществляет и «контроль над умами». Ей принадлежат на Филиппинах 917 средних школ и около 200 колледжей и университетов с общим числом учащихся 804 тыс. Фактически она руководит каждым шагом прихожан. После службы им вручают своеобразные путеводители по кинотеатрам, теле- и радиопрограммам, в которых указывается, какие фильмы и передачи дозволены всем прихожанам, какие только взрослым, какие «избранным» по особому разрешению священника и какие, наконец, запрещены всему приходу. Внизу сделана приписка: «Если фильм не назван, следует посоветоваться со священником». (Из взятого мною на память путеводителя явствует, например, что взрослым филиппинцам не возбраняется смотреть «Войну и мир» — американский вариант.) Аналогичные руководства определяют выбор печатных произведений. И, надо сказать, запреты нарушаются редко, духовная цензура достаточно эффективна, хотя и не подкрепляется соответствующими правовыми установлениями.

И тем не менее усложнившаяся действительность ставит церковь перед новыми трудностями. Раньше существовал незыблемый миропорядок, при котором функции были четко разграничены и каждому отведено свое место (бог — на небе, король — в Мадриде, губернатор — в Маниле, помещик — в имении, а крестьянин — в поле).. Теперь же короля в. Мадриде нет, губернатора в Маниле тоже, помещик, правда, еще в имении, но крестьян далеко не всегда удается убедить в справедливости такого порядка. По мере роста классового самосознания они все активнее начинают бороться за свои права, что грозит опрокинуть социальную пирамиду. Церковь понимает это и берет на себя ответственную, с точки зрения правящей олигархии, задачу: направить выступления рабочих и крестьян в более спокойное русло, отвлечь их от классовой борьбы, подменив ее «борьбой за претворение в жизнь христианских идеалов любви и братства». Именно эту задачу выполняет, и не без успеха, Христианское социальное движение, опору которого составляют люди, прошедшие курсильо.