Самозванка

К отряду неспешной рысью подскакали Лисица и Палий. Данила потерял в пылу схватки свою шапку и сейчас, болезненно сморщившись, растирал пятерней затылок.

— Ранен?

— Татарская стрела на излете подрезала подпругу, — пояснил его товарищ атаману. — На полном скаку об земь сыру сверзился.

— Який же он казак, неже скаче как баба? — недовольно спросил Лузга.

— Ты хлопца попусту не хай! — вступился за друга Лисица, побелев от обиды. — Конь провалился в нору и припал на копыта. Даже чорт не удержится в седле.

— Молод еще, на старших голос повышать! — приструнил его Нестор. — Нас Семен крепко выручил, за что поклон ему низкий.

— Коль не нашего полку, то иди себе к волку, — пробурчал себе под нос Лисица.

Переяславец подозрительно посмотрел на него, словно услышал сказанное, но промолчал. Повернувшись к Нестору, он спросил:

— Посеченных сами подберете?

Дождавшись молчаливого кивка побратима, он махнул рукой своим казакам и, залихватски свистнув, ускакал прочь, оставляя за собой клубы пыли.

Незамаевцы возвращались в Кош, ведя за собой в поводу лошадей с печальным грузом. Ехали молча, полностью погруженные в нерадостные думы. Кто-то скорбел о погибших товарищах, а кто-то вздыхал о нелегкой судьбе родных, чужой волей угнанных на чужбину. Лисица сжал коленями бока лошади и в два скачка поравнялся с Данилой, болезненно растирающим виски.

— Зашибся, брат? — участливо спросил он.

Палий отрицательно покачал головой и неохотно пояснил:

— Чудное мне примстилось в беспамятстве.

Лисица с любопытством взглянул на товарища, но, не дождавшись продолжения, настойчиво потребовал:

— Сказывай, не тяни рогатого за хвост!

Данила задумчиво потеребил чуб и начал рассказ:

— Блазнилось # # 1, что лежу я в палатах белокаменных, неведомых, а кругом чужеземцы пришлые, ни на кого непохожие. То ли нехристи, то ли аспиды грешные. Облачены в платья одинаковые, белые, что мужики, что бабы, а в руках железки блестящий. И режут они меня ножами острыми под яркими свечами…

# # 1 Блазнится — привиделось, показалось.

Он замолчал ненадолго и внимательно посмотрел на Бояна. В живых глазах товарища не было и намеку на насмешку, только сосредоточенная серьезность. Данила продолжил:

— Потом я памяти лишился…

— Здесь или там? — немедленно последовал уточняющий вопрос.

— Не знаю, — пожал плечами Данила. — Но очнулся оттого, что гладит меня по щеке Златка, смотрит так нежно и говорит ласковыми словами… только речь ее непонятна. Про кукушку сказывала и что искала она меня…

— Характерник ты, брат! — авторитетно заявил Лисица. — Будет у нас теперь свой колдун в десятке.

— Думаешь? — недоверчиво спросил Палий.

— А то ж? Ты судьбину свою зрил, а дивчина на подмогу тебя звала.

Бросив быстрый взгляд на сомневающегося товарища, он с жаром принялся доказывать:

— Байда из Леуштовского товариства в падучей всегда кажет, кто от пули падет, а кто от пики басурманской. Может от сабли заговорить и воду в солончаках отыскать. Колдун ты, брат, даже не сомневайся!

— И что теперь делать? — озадачился Данила.

— Радоваться! — безапеддяционно отрезал Лисица. — Вспомни: ты в Коше седьмой год уже, сколько раз в поход ходил, и на ляхов, и на османов, а до сих пор ни одной царапины. И сегодня стрела татарская тебя миновала. — Чуть подумав, он весомо добавил: — И конь твой уцелел.

Последний довод в устах товарища почему-то прозвучал с особой убедительностью. Память вернула молодого казака в давнее прошлое, когда, похоронив родного батьку, запоротого до смерти рязанским помещиком Надыйкиным, он подпалил хозяйскую усадьбу и бежал в Запорожскую Сечь. Став лихим рубакой, Данила часто терял в набегах товарищей, но сам, словно и впрямь заговоренный, ни разу не был ранен.

В словах Лисицы был определенный резон, но смущало одно обстоятельство: как воспользоваться неведомым искусством характерника молодой запорожец не знал. Из раздумий его вывел легкий толчок — острый носок турецкого сапога неосторожно поддел правое стремя. Подъехавший Ляшко положил руку на плечо Данилы и спросил:

— О чем шепчетесь, други?

Ясновельможный пан гордо покачивался в седле и взирал на своих товарищей с усмешкой. Пыл прошедшей схватки еще не исчез из голубых глаз, а смолисто-черные усы воинственно топорщились.

— Палий — колдун! — поделился новостью Боян. — Будет клады искать и пули отводить.

— Матка боска! — изумленно вскинулись густые брови. — Что ж ты раньше-то молчал?

Данила неодобрительно покосился на развеселившихся запорожцев и отрезал:

— Хватить лясы точить! Хуже баб базарных.

В Сечь добрались в полдень. Маленький юркий казак со смешным прозвищем Ласка встретил их при въезде:

— Нестор, курень сходку собрал. Поход на Низ объявлять будут.

— И атаман согласен? — поразился десятник.