Читаем Сальватор. Том 2 полностью

– Абсолютно ничем… Вот почему дорогой папочка хочет, чтобы я занялся чем-нибудь.

– Вы, стало быть, продолжаете учебу? – усмехнулся г-н Рапт.

– Ах, прелестно сказано! – воскликнул г-н Морен-младший, откинувшись назад, чтобы вволю посмеяться. – Да, я продолжаю учебу. Ну, ваше сиятельство, я повторю вашу шутку нынче же вечером в Кружке.

Господин Рапт окинул молодого человека презрительным взглядом и задумался.

– Вы любите путешествовать? – спросил он наконец.

– Страстно!

– Значит, вы уже путешествовали?

– Никогда, иначе мне бы уже опротивели путешествия.

– В таком случае я отправлю вас с поручением в Тибет.

– И должность мне какую-нибудь определите?

– Черт возьми! Что же за место без должности?

– Так я и думал. И что вы из меня сделаете? Ну-ка! – смущенно проговорил г-н Морен-младший.

– Вы получите назначение главного инспектора за метеорологическими явлениями на Тибете. Вы знаете, что Тибет знаменит своими феноменами?

– Нет. Я знаю только о существовании тибетских коз, из шерсти которых делают кашемир. Но я даже никогда не дал себе труда посмотреть на них в Зоологическом саду.

– Ничего! Вы увидите их в естественных условиях, что гораздо интереснее.

– Несомненно! Прежде всего потому, что так можно увидеть много больше. Однако вам придется кого-нибудь сместить ради меня?

– Не волнуйтесь, этого места пока не существует.

– Если так, сударь, – вскричал молодой человек, полагая, что его мистифицировали, как же я смогу занять это место?

– Его создадут нарочно для вас, – ответил граф Рапт, поднимаясь и тем давая понять г-ну Морену, что аудиенция закончена.

Граф произнес последние слова так серьезно, что молодой человек успокоился.

– Будьте уверены, сударь, – сказал он, прижав руку к груди, – в моей личной признательности, а также, что гораздо важнее, в благодарности моего отца.

– Буду рад новой встрече, сударь, – кивнул граф Рапт, в то время как Бордье позвонил.

Вошел лакей. В дверях он почти столкнулся с г-ном Мореном-младшим, который выходил, восклицая:

– Какой великий человек!

– Какой идиот! – заметил граф Раит. – И такой человек, как я, вынужден обхаживать подобных людей!

– Кто следующий, Батист? – спросил секретарь.

– Господин Луи Рено, аптекарь.

Наши читатели, несомненно, помнят славного фармацевта из пригорода Сен-Жак, старательно помогавшего Сальватору и Жану Роберу, когда они пускали кровь Бартелеми Лелонгу (ему угрожал апоплексический удар, после того как Сальватор спустил его с лестницы в ночь с последнего вторника масленицы на первый день поста).

Именно из его двора двое молодых людей услышали нежные аккорды виолончели, которые привели их к нашему другу Жюстену. Мы рано или поздно встретимся с ним в укромном месте, где он прячется вместе с Миной.

– Кто такой господин Луи Рено? – спросил граф Рапт, в то время как слуга пошел за аптекарем.

<p>XXXIII.</p><p>Вольтерьянец</p>

Секретарь взял досье на г-на Луи Рено и прочел:

«Господин Луи Рено, фармацевт, пригород Сен-Жак, владелец нескольких домов, один из которых расположен по улице Ванно, где он провел личные выборы и где проживают двенадцать подчиняющихся ему избирателей, потомственный буржуа, бывший жирондист, ненавидит самое имя Наполеона, которого зовет не иначе как г-ном де Буонапарте, и не может видеть священников, которых называет собирательным именем „попы“, человек опасный, классический вольтерьянец, подписывающийся на все либеральные публикации, на Вольтера в издании Туке, держит табак в табакерке с Хартией».

– Какого черта этому-то здесь понадобилось? – спросил граф Рапт.

– Узнать не удалось, – отвечал Бордье, – однако.

– Тсс! Вот он! – шепнул граф.

Аптекарь появился в дверях.

– Входите, входите, господин Рено, – любезно пригласил депутат, видя, что аптекарь робко остановился на пороге.

Господин Рапт подошел к нему, взял его за руку и почти силой заставил войти.

Притянув аптекаря к себе, граф Рапт с чувством пожал ему руку.

– Слишком много чести, сударь, – смущенно пробормотал фармацевт. – Правда, много чести!

– Как это – слишком много чести?! Такие порядочные люди, как вы, большая редкость, господин Рено. Очень приятно при встрече пожать им руку. Разве не сказал великий поэт:

Все смертные равны, и вовсе не рожденьем, А добродетелью должны гордиться люди.

Вы знаете этого великого поэта, не правда ли господин Луи Рено?

– Да, ваше сиятельство, это бессмертный Аруэ де Вольтер.

Но в том, что я восхищаюсь господином Аруэ де Вольтером, нет ничего странного. Меня удивляет, откуда меня знаете вы.

– Знаю ли я вас, дорогой господин Рено! – произнес граф Рапт тем же тоном, каким Дон-Жуан говорит: «Дорогой господин Диманш, знаю ли я вас! Еще бы! И давно!» – Я был очень рад, когда узнал, что вы покидаете улицу Сен-Жак, чтобы быть поближе к нам. Ведь, если не ошибаюсь, вы теперь живете на улице Ванно?

– Да, сударь, – все больше изумляясь, молвил фармацевт.

– Какому обстоятельству я обязан счастьем видеть вас, дорогой господин Рено?

– Я видел ваш циркуляр, ваше сиятельство.

Граф поклонился.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза