Сальватор

- Меня можно извинить, господин Сальватор, посудите сами: она меня изводит!

- Ничего! Пострадаешь в этой жизни, зато на том свете будет легче!

- Господин Сальватор! - закричал Жан Бычье Сердце, и в его голосе зазвенели слезы. - Она же говорит, что моя девочка, моя любимая доченька, похожая на меня как две капли воды, не от меня!

- Раз девочка на тебя похожа, почему ты веришь мадемуазель Фифине?

- Да не верю я, в этом-то ее счастье, не то давно бы взял девчонку за ноги и разбил бы ей голову об стену!

- Только попробуй, злодей! Попробуй! То-то будет радости, когда ты взойдешь на эшафот!

- Слышите, господин Сальватор?.. Для нее это радость, как она говорит.

- Ну еще бы!

- Пусть так, пусть я поднимусь на эшафот, - взвыл Бартелеми Лелонг. Но сначала укокошу господина Фафиу. Ведь она, господин Сальватор, выбрала себе такого мужика, что его соплей перешибешь! Не могу же я бить этого мозгляка, придется его прирезать!

- Слышите? Это же убийца!

Сальватор все слышал; не стоит и говорить, что он относился к угрозам Жана Бычье Сердце так, как они того заслуживали.

- Почему всякий раз, как я к вам захожу, вы деретесь или ругаетесь? удивился Сальватор. - Вы плохо кончите, мадемуазель Фифина, уж вы мне поверьте. Получите вы когда-нибудь так, что и охнуть не успеете!

- Ну, уж во всяком случае, не от этого ничтожества! - взвыла мадемуазель Фифина, скрипнув зубами от злости и поднеся к носу Бартелеми кулак.

- Почему не от него? - удивился Сальватор.

- Я решила его бросить, - заявила мадемуазель Фифина.

Жан Бычье Сердце подпрыгнул, словно его ударило током.

- Ты меня бросишь? - вскричал он. - И это после того, что я от тебя терпел, тысяча чертей?! Никуда ты от меня не денешься, будь уверена, или я тебя найду хоть на краю света и задушу собственными руками!

- Слышите, слышите, господин Сальватор? Если я подам на его в суд, надеюсь, вы выступите свидетелем.

- Замолчите, Бартелеми, - ласково проговорил Сальватор. - Хоть Фифина так и говорит, в глубине души она вас любит.

Строго взглянув на молодую женщину, словно змеелов на гадюку, он прибавил:

- Должна вас любить, во всяком случае. Что бы она ни говорила, вы все-таки отец ее ребенка.

Женщина съежилась под угрожающим взглядом Сальватора и ласково, как ни в чем не бывало молвила:

- Конечно, я его люблю, хотя он бьет меня смертным боем... Как я, по-вашему, могу быть ласковой с мужчиной, который грозит да ругается?

Жана Бычье Сердце тронули слова возлюбленной.

- Права ты, Фифина, - со слезами на глазах признал он, - я скотина, дикарь, турок! Но это выше моих сил, Фифина, ничего не могу с собой поделать!.. Когда ты говоришь мне об этом бандите Фафиу, когда грозишь отнять мою девочку и бросить меня, я теряю голову и помню только одно: что могу свалить кулаком быка. Тогда я поднимаю руку и говорю: "Кто хочет отведать? Подходите!"... Прости, Фифиночка! Ты же знаешь, что я так себя веду, потому что обожаю тебя!.. И потом, что такое два-три удара в жизни женщины?

Мы не знаем, сочла ли мадемуазель Фифина этот довод убедительным, но повела себя именно так: она величаво протянула Бартелеми Лелонгу ручку, и тот стремительно поднес ее к губам, словно собирался съесть.

- Ну и хорошо! - молвил Сальватор. - А теперь, когда мир восстановлен, поговорим о другом.

- Да, - кивнула мадемуазель Фифина, ее наигранный гнев окончательно улегся, тогда как Жан Бычье Сердце, взволновавшись не на шутку, еще кипел в душе. - Вы поговорите, а я пока схожу за молоком.

Мадемуазель Фифина в самом деле сняла с гвоздя бидон и продолжала елейным голоском, обращаясь к Сальватору:

- Вы выпьете с нами кофе, господин Сальватор?

- Спасибо, мадемуазель, - отвечал Сальватор. - Я уже пил кофе.

Мадемуазель Фифина всплеснула руками, словно хотела сказать: "Какое несчастье!" - после чего пошла вниз по лестнице, напевая арию из водевиля.

- У нее превосходное сердце, господин Сальватор, - вздохнул Бартелеми, - и я очень сержусь на себя за то, что не могу сделать ее счастливой! Но в жизни так бывает: или вы ревнивы, или нет. Я ревнив как тигр, но в том не моя вина.

Силач тяжело вздохнул, мысленно он упрекал себя и боготворил мадемуазель Фифину.

Сальватор наблюдал за ним с восхищением, смешанным с горечью.

- Теперь, - сказал он, - поговорим с глазу на глаз, Бартелеми Лелонг.

- Я весь к вашим услугам, господин Сальватор, телом и душой, - отвечал плотник.

- Знаю, знаю, дружище. Если вы перенесете на своих товарищей немного дружеских чувств и в особенности снисходительности, которую питаете ко мне, то мне от этого хуже не станет, а вот другим будет гораздо лучше.

- Ах, господин Сальватор, вы не можете сказать мне больше, чем я сам.

- Хорошо, вы все это себе скажете, когда я уйду. А мне нужны вы на сегодняшний вечер.

- Сегодня, завтра, послезавтра! Приказывайте, господин Сальватор.

- Услуга, о которой я вас прошу, Жан Бычье Сердце, может задержать вас вне Парижа., возможно, на двадцать четыре часа... может, на сорок восемь часов... а то и больше.

- На всю неделю! Идет, господин Сальватор?

- Спасибо... На стройке сейчас много работы?

- На сегодня и завтра - порядочно.