Сальватор

— Я знаю, что это, — сказал банкир.

Он схватил незапечатанный конверт, вынул письмо и прочел три строки, написанные крупным почерком:

«Национальная гвардия распущена.

Отставка герцога де Дудовиля принята.

Господин де Полиньяк отозван из Лондона».

— Можно подумать, что его королевское высочество монсеньер герцог Орлеанский узнаёт новости от меня! — воскликнул Сальватор.

Все вздрогнули.

— Кто вам сказал, что эта записка — от его королевского высочества?

— Я узнал его почерк, — ответил Сальватор просто.

— Его почерк?..

— Да. В этом нет ничего удивительного, ведь у нас с ним один нотариус: господин Баратто.

Лакей доложил, что ужин подан.

Сальватор вынул из глаза монокль и бросил взгляд на свою шляпу, словно собираясь удалиться.

— Вы не останетесь с нами поужинать, господин де Вальсиньи? — осведомился г-н де Маранд.

— Не могу, сударь, к великому сожалению.

— Отчего же?

— У меня еще есть дела, я встречу утро в суде присяжных.

— Вы направляетесь в суд? В столь позднее время?

— Да! Там спешат разделаться с беднягой, имя которого вам, возможно, известно.

— A-а, Сарранти… Негодяй, убивший двух детей и укравший сто тысяч экю у своего благодетеля, — сказал кто-то.

— И выдает себя за бонапартиста, — прибавил другой голос. — Надеюсь, его приговорят к смертной казни.

— В этом приговоре вы можете не сомневаться, сударь, — отозвался Сальватор.

— Значит его казнят?!

— Вот это вряд ли.

— Неужели вы думаете, что его величество помилует подобного негодяя?

— Нет, однако, быть может, негодяй невиновен и получит милость из рук не короля, а самого Господа Бога.

Сальватор произнес это тем тоном, который позволял трем его друзьям время от времени узнавать его, несмотря на легкомысленный вид, который он на себя напускал.

— Господа, — напомнил г-н де Маранд. — Вы слышали: ужин подан.

Пока те, к кому обратился хозяин, переходили в столовую, трое молодых людей приблизились к Сальватору.

— Скажите, дорогой Сальватор, — обратился к нему Жан Робер, — может статься, нам понадобится завтра вас увидеть…

— Вполне возможно.

— Где мы сможем вас найти?

— Там же, где всегда: на Железной улице, у двери в мой кабинет, то есть возле моей тумбы… Вы все время забываете, что я комиссионер, дорогой мой… Ах, поэты, поэты!

И он вышел в дверь, расположенную напротив той, что вела в столовую; Сальватор не колебался ни минуты, как человек, хорошо знакомый с расположением комнат в доме, что повергло троих друзей в полное изумление.

XXI ГНЕЗДО ГОЛУБКИ

Наши читатели, верно, не забыли, как любезно г-н де Маранд перед возвращением в свой кабинет (где ожидались новости из Тюильри, принесенные Сальватором) попросил у своей жены позволения зайти к ней в спальню после бала.

Теперь шесть часов утра. Светает. Последние кареты разъехались, и их колеса отгремели по мощеному двору особняка. Последние огни угасли в апартаментах. Париж просыпается. Четверть часа назад г-жа де Маранд удалилась к себе в спальню. Прошло пять минут, как г-н де Маранд обменялся последними словами с человеком, в котором безупречная выправка выдает военного, хотя на нем костюм мирного горожанина.

Последние его слова были такими:

— Его королевское высочество может быть спокоен! Он знает, что может на меня рассчитывать как на самого себя…

Двери особняка захлопнулись за незнакомцем, и он скоро исчез из виду, уносимый парой выносливых лошадей, запряженных в карету без гербов и погоняемых кучером без ливреи. Карета скрылась за углом улицы Ришелье.

Пусть читателя не беспокоят железные и дубовые запоры, только что вставшие между ним и хозяевами роскошного дома, который мы уже частью описали: стоит нам взмахнуть нашей волшебной палочкой романиста, и перед нами распахнутся любые двери, даже накрепко запертые. Воспользуемся этим преимуществом и отворим дверь в будуар г-жи Лидии де Маранд:

«Сезам, откройся!»

Видите: дверь распахнулась, пропуская нас в прелестный небесно-голубой будуар, где несколько часов назад Кармелита исполняла романс об иве.

Скоро нам придется отворить перед вами куда более страшную дверь — в суд присяжных. Однако, перед тем как вы ступите в этот ад преступлений, позвольте ввести вас туда, где мы сможем передохнуть и набраться сил, — в райский уголок любви, именуемый спальней г-жи де Маранд.