Сальватор

— Наслаждаться вашим обществом, господин граф… вместе с другом, который вышел на четверть часа, но скоро вернется…

В то время как Жан Бык произносил эти слова, раздался условный стук в дверь.

Услышав этот стук, Жан Бык отпер дверь, и в комнату вошел Туссен-Лувертюр; у него было черное лицо с белыми разводами от пота, и г-ну де Вальженезу почудилось, что перед ним индеец с татуированной физиономией.

— Готово? — спросил Жан Бык у друга.

— Готово, — отвечал Туссен.

Обернувшись к г-ну де Вальженезу, он проговорил:

— Привет всему обществу!

Потом он снова обратился к Жану Быку:

— Почему он такой мокрый?

— Ох, лучше не спрашивай! — отозвался Жан Бык и пожал плечами. — С тех пор как ты ушел, я только тем и занимался, что кропил этого господина.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Туссен, не отличавшийся проницательностью.

— Я хочу сказать, что господину было плохо, — с презрением вымолвил Жан.

— Плохо? — переспросил Туссен, силясь понять, что произошло.

— Ну да, Бог ты мой!

— С какой это стати?

— Да под тем предлогом, что мы ему забили в рот слишком большой кляп.

— Невероятно! — воскликнул угольщик.

Тем временем г-н де Вальженез разглядывал двух приятелей и, вероятно, остался осмотром недоволен: едва открыв рот, он сейчас же снова его закрыл, так и не произнеся ни слова.

В самом деле, выражение лиц Туссена и Жана Быка было достаточно обескураживающим. Если бы у г-на де Вальженеза было хоть малейшее желание бежать, один вид стоявшего перед ним колосса сразу же заставил бы его отказаться от этого опасного намерения.

Он опустил голову и задумался.

III МЕСТНОЕ ВИНО

Пока граф размышлял, Жан Бык подошел к шкафу, открыл его, достал бутылку, два стакана и поставил их на стол; но, вспомнив, что их трое, снова отправился к шкафу, взял третий стакан, вымыл его, вытер, еще раз ополоснул самым тщательным образом и только после этого поставил на стол перед г-ном де Вальженезом.

Потом он указал Туссен-Лувертюру на стул, сел сам и, поднеся бутылку к стакану пленника, произнес со всей галантностью, на какую только был способен:

— Любезный мой сеньор, мы тюремщики, но не палачи. Должно быть, вы хотите пить не меньше нас. Не угодно ли выпить стакан вина?

— Благодарю! — сухо ответил г-н де Вальженез.

— Не стесняйтесь, мой юный господин! — сказал Жан Бык, продолжая держать бутылку над стаканом графа.

— Благодарю! — повторил г-н де Вальженез еще более сухо.

— Ну, как угодно, сударь! — произнес Жан Бык таким тоном, словно ответ графа задел его за живое.

Он наполнил стакан Туссена.

— Твое здоровье, Туссен! — предложил он.

— Будь здоров, Жан! — ответил тот.

— Смерть всем злодеям!

— Да здравствуют порядочные люди!

Пленник вздрогнул, услышав столь выразительный тост из уст двух решительных собутыльников.

Жан Бык в один прием опрокинул стакан и ударил им об стол.

— Хорошо пошло, черт возьми… Мне так хотелось пить!

— Мне тоже, — поддержал его Туссен, во всем подражая приятелю.

— Еще по одной, Туссен!

— Еще по одной, Жан!

И они опрокинули еще по стаканчику — на сей раз без тостов.

Стремительность, с какой приятели поглощали вино, навела г-на де Вальженеза на счастливую мысль.

Он стал ждать удобного случая, чтобы им воспользоваться, и такой случай скоро представился.

Жан Бык обернулся к пленнику, и лицо графа показалось ему не таким уж нахмуренным; как все сильные люди, он не умел таить зло и потому произнес:

— Напрасно вы привередничаете! Ну, в последний раз, любезный мой сеньор, имею честь предложить вам стакан вина; угодно ли вам принять мое предложение?

— Вы очень любезны, сударь, — отозвался граф, — и я сожалею, что отказался в первый раз.

— Ничего, еще не поздно поправить дело. Пока есть вино в бутылке, а бутылки не кончились в шкафу, вы можете изменить свое мнение.

— В таком случае я принимаю ваше предложение! — подхватил граф.

— В добрый час, мой сеньор! — искренне обрадовался Жан Бык, наполняя стакан графа до краев.

Затем он обратился к своему товарищу:

— Подай еще бутылку, Туссен.

Теперь настала очередь угольщика пойти к шкафу и принести оттуда бутылку.

Жан Бык поскорее принял ее у него из рук, словно боясь, что тот по неопытности ее уронит, и наполнил два других стакана.

Потом взял свой стакан, приказал знаком Туссену следовать его примеру, и провозгласил:

— Ваше здоровье, господин граф!

— Ваше здоровье, милейший! — подхватил Туссен.

— Ваше здоровье, господа! — отвечал Лоредан, решив про себя, что делает огромную уступку двум могиканам, называя их «господами».

Все опорожнили стаканы; Жан Бык и Туссен-Лувертюр — залпом, г-н де Вальженез — не спеша, в несколько приемов.

— Вот черт! — прищелкнул языком Жан Бык. — Я, конечно, не стану утверждать, что угощаю вас старым маконским или бордо-лафитом… Вы же знаете поговорку: «Даже самая красивая женщина может дать только то, что у нее есть!»

— Прошу меня извинить, — проговорил Лоредан, силясь поддержать разговор и опорожнить стакан. — Вино совсем не плохое. Это здешнее?

— Конечно, здешнее! — возмутился непонятливостью собеседника Туссен-Лувертюр. — Как будто существует другое вино!