Салават Юлаев

Салават не мог понять, чей это голос, и остался недвижным.

Это были слова Бухаира. Но в отряде не было никого из явных друзей писаря. Кто мог сказать?!

— Погоди ещё день-другой. Минуем Стерлитамак да тогда и расспросим его. Не дадим нас продать, как баранов…

Рядом с Салаватом, сопя и кряхтя, заворочался Кинзя.

— Тсс-с! — пролетел свист, и оба голоса смолкли.

Салават поднял голову.

В сумерках коша чернели люди. Здесь спало кругом человек пятнадцать. Кто-то из них не спал, притворялся, но кто — Салават не мог разобрать.

Отряд тронулся дальше.

В этот день достигли они Стерлитамакской пристани, где должны были явиться к Богданову.

Салават подумал, что здесь тайные враги могут выдать его начальству; начальник схватит его и будет пытать. Чтобы казаться и быть беззаботней, при въезде в селение он запел песню…

Улица Стерлитамакской пристани, несмотря на вечерний час, кишела людьми. Составленные в козла пики, возы с задранными оглоблями, высокомерные верблюды, множество разноплемённого народа, с луками, стрелами и кинжалами у поясов, привязанные у заборов засёдланные кони с торбами, подвязанными к мордам…

Салават понял, что здесь собрались отряды башкир, тептярей, мещеряков и черемис, созванных с разных сторон по указу царицы.

Приземистый, крепкий тептярь в старшинской одежде указал Салавату дом, в который ему надлежало явиться.

Оставив отряд у ворот, Салават вошёл в дом и подал солдату бумагу.

Солдат скрылся в доме и, выйдя, позвал его за собой.

Его ввели в канцелярию.

Двое солдат, офицер и перед ними связанный мужичонка…

Салават не верил глазам — его Семка стоял перед офицерским столом… Взгляд его бегло скользнул по вошедшему Салавату, и он опустил глаза.

— Здорово, орёл башкирский! — ласково поздоровался с ним Богданов.

— Здра жла, вашбродь! — лихо и весело отозвался Салават, как учили его отец и капрал.

— Молодец, сотник! А что же ты молод? В сотниках указано быть старшине юртовому.

— Старшина, отец мой, — старик ведь совсем. Его куда воевать!..

— Как тебя звать?

— Башкирцев Шайтан-Кудейского юрта сотник Салават Юлай-углы, — по-прежнему браво выкрикнул Салават, войдя в роль молодца-сотника.

— Здорово рапортуешь. С песней ты пришёл?

— Я, вашбродь.

— И поешь тоже лихо, — одобрил начальник.

— Сандугачем дома зовут ведь, по-русски сказать — соловей…

— Соловей?! — Богданов засмеялся. — А скажи-ка мне, соловей, читать разумеешь?

— По-татарски совсем разумею. По-русски — так, мала-мала буквы смотреть разумею.

— Ну-ка, читай сей лист да на русский перекладай — что тут писано? — сказал Богданов, передавая ему бумагу.

Салават взглянул на неё и едва удержался от восклицания: это было то самое, что он мечтал получить в руки, — письмо царя!..

Салават подумал, что если он скажет вслух, что за письмо, начальник тотчас отнимет его, и с дрожащими руками, в волнении он читал про себя, стараясь сразу прочесть больше.

— «Я из далёкий места пришёл…» Как сказать то по-русски? Из тайный, что ли, места пришёл — вот так будет ладно, вашскородь. «Я из тайного места пришёл. Пётра Фёдорович Третий, царь!» — выговорил наконец Салават.

Он взглянул на Богданова, тот испытующе глядел на него.

Салават отшвырнул бумагу.

— Не знаю закон, как такой-то бумага читать? Мой отец старшина ведь! — в притворном испуге воскликнул он.

— Читай, читай дальше. Я командир. Коли велел, то читай! — настойчиво приказал асессор, сунув обратно в руки Салавата письмо.

— «Башкирский народ, здравствуй! — перевёл Салават. — Вам земля даём, лес, вода, трава, свинца, порох… Живи, башкирский народ…» — Салават запнулся. У него не хватало дыхания. Он узнал собственные слова, сказанные в доме Ерёминой Курицы: «…живи, как звери в степи, как рыбы в воде живут, как вольные птицы в небе!..»

«Волю даём так жить детям и внукам вашим», — успел глазами прочесть Салават, но Богданов на этот раз сам протянул руку к бумаге.

— Ну-ну! Врёшь! Довольно! — прервал асессор.

Салават спохватился. Чтобы скрыть волнение, он смял манифест и отшвырнул далеко в угол комнаты.

— Такой бумага нельзя читать, — сказал он, убеждая Богданова.

— Слыхал? — повернулся Богданов к Семке.

— Ваше благородьечко, барин, ей-богу, не знал, чего в ней, будь она проклята… сунул её мне какой-то…

— Молчать! — прикрикнул Богданов, и Семка умолк, словно его заткнули.

— Врака такая бумага! — сказал с убеждением Салават. — Казак хочет землю забирать у башкирских людей, затем воевать идёт… Нам начальник сказал.

— Какой начальник?

— Которого царица послала башкирские люди звать на войну…

— Верно сказал, — подтвердил Богданов, довольный своим посланцем капралом, который так ловко сумел убедить башкир в противоречии их интересов с восставшими казаками.

— Дорогу к Биккуловойзнаешь? — спросил он Салавата.

— На Салмышь-елга? Блям[15].

— Горами пройдёшь?

— Кажный дорожка знаю! — похвалился Салават.

— Молодец. Дам тебе ещё тысячу соловьёв, ты их поведёшь к генералу Кару… Воюй хорошо — и награда будет.

Салават выпятил грудь.

— Сам Пугач забирам, а твоя канцеляр таскам! — брякнул он.

— Сук-кин ты сын! — невольно вырвалось у Семки.

Салават бросился на него и схватил за горло.