Салават Юлаев

- Сестру Бухаирки? Сказать ведь, неплохо надумал: пора уже нам с Рысабаем мириться. Сватами станем - и лиха меж нами не будет, - ответил Юлай, но вдруг спохватился: - Постой, Салават, ведь ее за Юнуса отдать хотели. Сказали, Юнус уже калым притащил!

- У ханов и то отбивают невест, - запальчиво возразил Салават. - Сам говоришь, что твой сын натянул богатырский лук!

- Так-то так, да тут уж не мир ведь придет, а вражда... Уж лучше я сам попытаю дело уладить: пошлем сватов, а Юнусу скажу, что калым с лихвою заплатим... Добром-то лучше ведь, значит!

Салават промолчал и снова взялся за курай.

Получив разрешение отца на женитьбу, Салават был захвачен этой новой заботой. Прежде всего рассказал об этом своим друзьям - Кинзе и Хамиту.

Услышав от Салавата, что старшина ему разрешил жениться, друзья смотрели на него с еще большим почтением.

Кинзя, почасту бывавший вместе с отцом в гостях у Рысабая, уже целый год в смущении посматривал на озорную, живую сестренку писаря. Амина ему нравилась, и толстяк часто думал о том, что пройдет год-другой - и мулла разрешит ему взять ее в жены. Сватовство к Амине Юнуса было внезапно для Кинзи.

Сорокалетний богатый Юнус, владелец больших табунов и многих тысяч овец, женатый на двух женах, отец десятка детей, старшие из которых были сами женаты, Юнус не мог представляться Кинзе соперником: толстый, пузатый, с красной складчатой шеей, с висячими реденькими усами и ярким румянцем на лоснящихся щеках, всегда довольный собою, хвастливый Юнус не упускал никогда случая посмеяться над прожорливостью и преждевременной полнотою Кинзи. Злые шутки его возбуждали веселый смех окружающих, а Кинзя ненавидел его, пыхтел и краснел, но не смел огрызаться на взрослого злого насмешника. Зная, что каждый раз в доме у Рысабая он встретит Юнуса, Кинзя отказался бы от поездок с отцом к Рысабаю, но мысль о том, что там он увидит смешливую черноглазку, младшую дочь старика Рысабая, снова влекла Кинзю в гости к отцу юртового писаря. Сватовство Юнуса было для толстяка такою обидой, словно он уже просватал Амину за себя, а Юнус ее отнял... Потому, когда он услышал от Салавата, что тот решил перебить у Юнуса невесту, он так был увлечен этим планом мести, что позабыл о своей влюбленности и о своих мечтах о женитьбе на дочери Рысабая.

Дня через три Кинзя прискакал к Салавату, едва верхушки окрестных гор озолотились утренним блеском зари. Он рассказал, что мулла, по просьбе старшины, говорил с Рысабаем, но тот ответил, что никогда не обидит верного друга Юнуса, не предпочтет его никакому малайке; он сказал, что если бы даже и сам старшина Юлай хотел взять его дочь не для сына, а для себя, и тогда бы он не нарушил слово, которое дал Юнусу.

- Все равно я ее увезу увозом! - упрямо сказал Салават.

- Мы поможем тебе, - обещали с жаром друзья.

Сестра Хамита была подружкой спорной невесты, и Хамит через сестру каждый день узнавал, как идут на кочевке у Рысабая приготовления к свадьбе.

Салават, Кинзя и Хамит - все трое вдруг увлеклись охотой. Они пропадали с кочевки на целые дни - от зари до зари, хотя неизменно возвращались с пустыми руками, словно какая-то редкая неудача преследовала их в лесах и в степях.

Заметив мрачность и озабоченность сына, Юлай успокоил его:

- Не беда! Что нам за родня Рысабай! Возьмем для тебя не хуже другую жену! - утешал он сына.

Салават свирепо взглянул на отца и, не ответив ни слова, выбежал вон из коша...

Свадьба в таком богатом доме, как дом Рысабая, была веселым событием для окрестных кочевий. Родственники, свойственники и кунаки съехались из соседних юртов. Важный и знатный жених со своей стороны тоже созвал иного гостей; в числе их были даже двое приезжих татар-купцов из самой Уфы, переводчик провинциальной канцелярии, гостивший в Кигинском юрте у Сеитбая, и даже один из заводских приказчиков купца Твердышова, владельца железных и медных заводов.

Рысабай приказал своим пастухам отобрать самых лучших барашков для бишбармака. В день свадьбы с утра зарезали трех молодых жеребят; хозяйки готовили душистый пенный кумыс, настоянный на горьких вишневых косточках, купцы привезли дорогой белой муки. Женщины хлопотливо терли сухой курут для приправы к жирной шурпе, варили медовые сладости.

Молодежь готовилась к скачкам, к борьбе, музыканты также готовились к спору за первенство, словно не просто в тот день была назначена свадьба, а наступал второй сабантуй.

Старшина Юлай не был обойден приглашением Рысабая. Он не засылал к Рысабаю настоящих сватов, ему никто ни в чем не отказывал, не было никакой обиды меж ними, и старшина, как всегда, когда ему случалось бывать в доме Рысабая, был сдержанно весел, приветлив, учтив с хозяином и его гостями. Юлай заметил, что Салавата с друзьями нет среди веселящейся молодежи, но, пожалуй, никто другой, кроме него, не обратил на это внимания.