Салават Юлаев

Юлай был достаточно проницателен, чтобы понять, что писарь поставлен при нем соглядатаем. Он разумел, что Рысабай его враг, но ни одно угощение в доме Юлая не могло обойтись без Рысабая и его сына. Ни один праздник в доме Рысабая не обходился без старшины. Враги были вежливы и приветливы между собой, и если смотреть со стороны, то их можно было принять за близких друзей.

Салават проскакал по степи, перевалил через небольшую гору и с вершины ее над рекой близ опушки леса увидел кочевье в несколько кошей из белого войлока, бродивший вблизи табун лошадей, пасущихся невдалеке овец и множество войлочных и камышовых кочевок. Это был стан Рысабая с его огромным семейством, с его пастухами, слугами и богатствами...

Спустившись с горы, Салават подъехал к богатому кошу хозяина, сошел с конька и задержался у входа, чтобы приготовить торжественные, витиеватые слова, не хуже тех, какие мог произнести Бухаир, если бы был послан пригласить Юлая в кош своего отца.

Полог коша был чуть откинут и позволял видеть, что происходит внутри. Ровесница Салавата, сестра писаря Амина, стояла среди коша, закрыв ладонями лицо, и с плачем причитала, шевеля большим пальцем босой ноги, который сиротливо выглядывал из-под длинного, до земли, платья, и косясь на отца сквозь щелку между ладоней.

- Не отдавай меня за Юнуса. Не хочу я за старика. Такой пузатый... Какой он мне муж!.. Не отдавай за Юнуса! - твердила отцу Амина.

"Девчонкам везет! И не просится замуж, а ее отдают! А я попрошу, чтоб женили, - отец раскричится, что рано", - подумал, слушая Амину, Салават.

Рысабай сидел на подушке с чашкою кумыса в руках. Его нисколько не трогал плач дочери. Судьба ее была для него решена. Ей давно пора идти замуж. Он слушал ее причитания, как нудный писк комара. Но для порядка покачал головой.

- Ай-бай! Девчонка совсем позабыла, с кем говорит!.. Отцу говорит такие слова!.. Не ты ли учишь ее непокорности, жена Золиха?!

Золиха была старшей женой Рысабая. Она держала в руках весь дом, все хозяйство, детей, младших жен и даже старшего сына, писаря Бухаира. Салават не видал ее, но услышал ее раздраженный голос:

- Сам вырастил, набаловал своевольную девку!.. Меня за тебя выдавали, так я не скулила - "пузатый", а ведь был еще хуже Юнуса... По мне, ее за косы оттаскать - вот тогда и не станет реветь!.. "Не хочу, не пойду!" Да кто ты такая, что можешь хотеть - не хотеть?! - прикрикнула она на девчонку.

Салават шагнул в кош.

- Салам-алейкум! - приветствовал он.

- Алейкум-салам! - отозвался отец писаря. - Что скажешь, жягет? Не невесту ли сватать приехал? - с насмешкой спросил он.

Все заранее приготовленные торжественные слова от его насмешки выскочили вдруг из головы Салавата, как будто старик угадал его тайные мысли... Но, чтобы не выдать смущения, Салават приосанился и молодецки обвел взглядом кош. "Невеста" ему показала при этом язык.

- Ну, с чем же приехал? - спросил Рысабай.

- Мой отец просил тебя приехать к нему на угощение. Он варит сейчас бешбармак. К нему прибыли гости с дальних кочевий, - сказал Салават с поклоном.

- Мулла не велел ведь играть сабантуй! - возразил Рысабай.

- Мулла Сакья сам поехал сейчас к отцу, - возразил Салават.

- Ну, рахмат. Скажи, я приеду, - ответил важный Рыса.

Салават вышел из коша.

- Может, тебе такого сопливого мужа найти, как этот малайка? обратился к дочери Рысабай, не стесняясь того, что Салават за пологом коша услышит его слова.

- Небось и сама постыдилась бы стать женою такого слепого крысенка! подхватила жена Рысабая.

Салават вскочил на своего жеребчика, взмахнул плетью и помчался домой. Он не замечал уже больше сверкающего и радостного знойного дня, украшенной цветами богатой степи, не соблазнился прохладой реки, чтобы искупаться в ее холодных струях.

- Сопливый малайка! - с обидою повторял Салават. - Слепой крысенок!.. Возьму ли еще я от вас невесту!..

Салават решительно вошел в кош отца. Кроме Юлая, его старшего брата с двумя сыновьями и старших братьев Салавата в коше сидело еще несколько человек, съехавшихся с соседних кочевок. Оказалось, что весь юрт был встревожен: ко многим к празднику приехали кунаки из соседних и дальних юртов, к иным даже с других дорог, и вдруг мулла обрушился со своим запрещением.

Башкиры жаловались. Один из них, жирный, как выхолощенный баран, Муртаза, говорил тонким, плаксивым голосом:

- Я барашков резал, кобылу резал, мед варил, гостей звал... Как я теперь гостей буду гнать?

Юлай качал головой, разводил руками.

- А я что знаю! Мое дело - сказать, что русский начальник велел, мое дело - чтобы ясак все исправно платили, мое дело - закон знать, а что повелел аллах, мулла знает лучше меня...

Салават улучил мгновение, шагнул вперед и обратил на себя внимание отца.

- Позвал? - спросил сына Юлай.

- Позвал...

- Погодите. Мулла приедет ко мне, тогда его вместе уговорим, - пообещал Юлай.

Он взглянул на Салавата, заметил, что тот не уходит и хочет, но не решается что-то сказать.

- Ты что? - спросил старшина.

Салават колебался еще мгновение и вдруг словно ринулся в омут: