Салават-батыр

— Про то не ведаю, царь-батюшка. Я не стал дожидаться, что дале будет, сразу к тебе побег, чтоб упредить заговорщиков.

Пугачев выдал казаку двести рублей и немедля вызвал к себе Шигаева. Едва полковник показался в дверях, он, не дожидаясь, когда тот подойдет поближе, крикнул:

— Ну сказывай, Максим Григорьич, уломали тебя заговорщики али нет?

— Какие заговорщики, Ваше величество?

— Пошто прикидываешься, полковник! Знаю я про сговор, про то, что казаки меня губернатору выдать задумали. Сказывают, будто и ты с ими заодно, — соврал Пугачев, испытующе глядя Шигаеву прямо в глаза. — Так чего ж стоишь, вот он я! Давай, вяжи меня, вези к Рейнсдорпу! — с усмешкой сказал он, протягивая обе руки вперед.

Шигаев глянул на Пугачева исподлобья и твердо сказал:

— И не думал вас предавать, Ваше величество. А то, что кое-кто из казаков меня уговорить пытался, скрывать не стану. То правда.

— Так ты, стало быть, не поддался?

— Кабы поддался, рази пришел бы я сюды, Ваше величество.

— И то верно… — покачал головой Пугачев и тут же вскинулся: — А пошто ты тада не велел схватить окаянных?

— Так ведь оне сказали, будто пошутили, будто бы спытать хотели.

— И ты поверил?

— Выходит, что поверил, Ваше величество, — разводя руками, сказал полковник.

— Ну, и кто ж тебя уговаривал, хотел бы я знать.

— Бородин Григорий да Моргунов…

Пугачев распахнул дверь и крикнул:

— Привесть сюды Бородина с Моргуновым!

Посланные за ними стражники вернулись ни с чем.

Казаков не нашли. А вскоре выяснилось, что они бежали сразу же после того, как Шигаева вызвали в штаб.

Пугачев был вне себя от ярости.

— Вот сволочи!.. Иуды! Чего удумали — меня губернатору продать и покой себе заработать! Неужто забыли, кто я таков?! Ну, погодите же у меня, сынок мой Павел Петрович всем вам ишо покажет. У-ух, собаки, ух, ироды! — орал он, бегая взад-вперед по комнате и потрясая кулаками. Дойдя до портрета Павла, он остановился перед ним. — Свет мой Павел Петрович, кабы не сгубили тебя супостаты проклятые, да хранит тебя господь! Потерпи, сынок, вот скину продажную бабу Катерину, так тебя на царство посажу, а сам от престола откажусь. Мне бы токмо до Питера добраться! Сперва немка ента окаянная меня всего лишила, а опосля объявила, будто умер я. И народ ей поверил. Даже казаки, и те меня не признают, генералу сдать грозятся…

Кинья Арысланов, слушая нескончаемую речь Пугачева, нервничал, видя, как впустую уходит время.

— Ваше величество, государь Петр Федорович, — потеряв терпение, напомнил он, — поспешим. Ехать пора!

Бросив взгляд на образок в переднем углу, Пугачев наскоро перекрестился и оглянулся на Арысланова.

— И вправду, поспешать надобно, — сказал он, после чего распорядился погрузить в сани весь свой скарб и поднимать народ.

Разбуженные среди ночи мужики не разобрали спросонья, что к чему, и началась суматоха.

— Что стряслось?

— Царевы войска напали, что ли?..

Тут к Пугачеву подскочил его адъютант, командующий артиллерией Федор Чумаков.

— Ваше величество, казаки выпивки требуют.

— Ишо чего! Ни капли! — крикнул тот и приказал выбить у бочек с вином днища, а деньги из казны и разную утварь раздать.

Не успел Чумаков выйти, как пожаловал Хлопуша.

— Я до тебя с просьбой, Ваше величество.

— Говори, я слушаю.

— Не хочу, чтоб жинка моя с сынком в руки к Голицыну угодила. Дозволь мне их в Сакмару отвезть.

— Я тебя понял. Твоя правда. Не с руки будет бабе за нами с дитем таскаться. Как поедешь, забери с собой и мою Устиньюшку Петровну. Подбрось по дороге к ейному отцу. А покончим с князем Голицыным, обратно всех возвернем. Только ты не тяни, управляйся по-быстрому. А как управишься, догоняй.

— Слушаюсь, Ваше величество, — сказал Хлопуша и, крепко пожав протянутую Пугачевым на прощанье руку, удалился.

Больше им не довелось встретиться. По дороге в Сакмару Хлопуша заехал в Каргалы к своему знакомому. Проведавший о том татарский старшина арестовал его и отправил в Оренбург.

Спустя месяц, остановившись как-то во время скитаний по степи с остатками своего войска в одном из башкирских аулов, Емельян Пугачев случайно узнал об участи, постигшей его преданного товарища.

Примерно в то же время нагнала Пугачева вторая важная новость. Ему сообщили, что девятого апреля в Бугульме скончался от лихорадки генерал-аншеф Бибиков. Новым главнокомандующим был назначен генерал-поручик князь Федор Федорович Щербатов.

XII

Получив послание с известием о нашествии правительственных войск, о поражениях пугачевцев и просьбой о срочной помощи защитникам Красноуфимска, Салават Юлаев испытал настоящее потрясение.

— Если мы не поможем Бугасаю, если не остановим карателей, нам ни за что не отбить земли нашей у кильмешяков[77], — сказал он и стал спешно собираться в дорогу.

В доме начался переполох.

Зюлейха и Гюльбазир бросились к Салавату и, прильнув к нему с обеих сторон, запричитали:

— Не уезжай, атахы!

— Дождался бы хоть, когда раны заживут как следует.

Салават сгреб их в свои объятия и с нежностью произнес: