Меня заинтересовало, как будет реагировать отец. Зачем ему сведения, о бывшей жене? Я понимала, что я не вправе ревновать и прецедентов для этого не было, но…
Интересно вообще, почему именно сейчас он начал задавать, вопросы, ведь столько времени прошло с ее кончины… И вообще, насколько это понравится маменьке?
Слегка задумавшись, я не успела отвести взгляд и увидела, что отец поймал его. Тогда он недовольно фыркнул и пригласил гостя в свой кабинет.
Сдается мне, что наставник не к Николасу приезжал. Отец хочет, что-то вызнать. Интересно, что он ожидал найти в архиве. Когда они вставали, я прикрыла глаза. Дабы создать вид, что настолько увлеклась игрой и не замечаю происходящее вокруг себя. Искренне надеюсь, отец поверил в мою театральную постановку и уверовал, что я не подслушивала. Когда звучание шагов скрылось, а звуки закрывающей двери дополнили их уход, я прекратила игру и открыла глаза. Поднявшись, я бросила взор на кофейный столик, у которого минуту назад сидели двое, но сейчас он пустовал. Но один предмет все-таки привлек мое внимание. Это был сложенный вчетверо небольшой листок. Он лежал на плетеном кресле, где сидел господин Владимир. Аккуратно взяв его в руки, развернув обнаружила, что надписи были написаны рунами. Разные символы (многие известные мне) украшали пергамент. Вдалеке послышалось приближение каблуков. Наверняка маменьки и гувернерши. Я запаниковала и спрятала листок себе в бюст.
Они, разумеется, желали, чтоб я продолжила игру на клавикордах. Когда удалось отделаться от них, я поднялась в свои апартаменты и, наконец, рассмотрела листок. На нем были не обычные символы и руны. Это был рецепт приготовления зелья. Каждое снадобье служит для чего-то. Для чего служит это? На пергаменте ответа я не нашла…
Сразу вспомнилось первое занятие с отцом. Он обучал нас с Николасом, как готовить зелья, правда недолго. Когда он увидел, что я сильно этим увлеклась, он запретил мне этим заниматься….
Но сказал тогда он следующее: «Никогда не готовьте смесь, если точно не знаете для чего оно нужно! Можно легко пораниться или убить себя, а то и взорвать весь дом.»