Сахарная кукла

Костюм был дешевым, старым. Был узок ему в плечах и болтался в талии, но тетушка настояла, чтобы Ральф надел именно его.

– Как на комиссию по делам несовершеннолетних, – подумал он, глядя в зеркало.

Ральф вспомнил девочку по имени Виви, которую папочка зовет Цукерпу и подумал, – да, крошка, в таком виде ты ни за что бы не спутала меня с Принцем!.. Похолодел немного: что, если она и в самом деле придет? Папочку, может быть и зовут отец, но фамилия у него наверняка Штрассенберг. Они всю землю выкупили вокруг старинного замка. Другие там не живут.

Слава богу, что тетушка заставила его подстричь волосы. Возможно, она его просто не узнает. И ее папочка, что еще важнее. Интересно, он в церковь в платье придет, или, все-таки в брюках?.. Что он придет, Ральф отчего-то не сомневался. Оттого и согласился на стрижку.

Вновь посмотревшись в зеркало, Ральф тяжело вздохнул, оправляя отутюженные лацканы. Тетушка всю себя вложила в глажку, отчего костюм выглядел не просто дешевым, но еще и заношенным.

– Та девушка, про которую ты спрашивал, – сказала она, волнуясь. – Она в самом деле – няня? Она не одна из…

– Нет! – огрызнулся он, не желая выдавать ей подробности.

– И я прошу тебя, – взволнованно прошептала тетя. – Держись подальше от графской четы, пока меня нет, хорошо, Ральф? Я очень тебя прошу.

– Да прекрати ты, – не выдержал Ральф. – Думаешь, если графская чета увидит меня, у них зенки лопнут от оскорбленного самолюбия?! Хватит уже! Феодальное право отменили, ты слышала? Мы им давно уже не рабы! Их титулы теперь ничего не стоят!

Тетя надулась и молча вышла из дому, даже забыв проверить, выключен ли газ.

Когда Ральф явился к церкви, на него даже не взглянули. Какие-то рослые, похожие люди, – блондины самых разных оттенков, – стояли на площади и возбужденно переговаривались, будто бы на конфирмацию пришли.

Еще никогда Ральф не видел в церкви столько людей! Гамбург – не католическая земля, прихожан тут мало… Было. Но новый падре, похоже, не собирался выступать в пустоту.

Слегка оробев, Ральф обошел толпу и встал под деревом, подальше от посторонних. Он чувствовал себя тем, кем был – низкосортным дерьмом.

Ну, не кретин ли? А тетушка ведь пыталась… Ральф как раз думал, что бы ей такое купить, когда в его плечо ткнулся чей-то палец.

– Ш или Л?

– Что? – Ральф обернулся.

– Штрассенберг или Ландлайен?

Перед ним стоял рослый светловолосый парень, примерно его возраста, в черном костюме-двойке, явно сшитом по его мерке и на заказ. Он был широкоплечий, как Ральф, узкобедрый, но с более мощными квадрами. То ли наездник, то ли футболист. Белозубый, красивый… Смазливый. Очень даже. Но Ральфу незнакомец чем-то понравился, хотя он и не мог объяснить – чем.

– Ни то, ни то, – сказал Ральф.

– Боже, неужто – верующий? – парень насмешливо округлил глаза и перекрестился.

Ральф улыбнулся.

Возможно, при других обстоятельствах, он ответил бы на вопрос. Они посмеялись бы. Обменялись списками предков, озвучили бы названия элитных школ и спортивных клубов. А после, предложили бы друг другу партию в теннис или пару кругов верхом.

Увы, они были дальше, чем Азия и Европа, хотя и стояли на одной плешивой лужайке под одним деревом.

Парень окинул взглядом его костюм, прическу, сделанную тетушкиной подругой, – и сделал для себя выводы. Ральф видел это в его глазах. И потому удивился, когда тот как ни в чем ни бывало, протянул руку.

– Филипп. Ш.

– Ральф, – представился он. – Дитрих.

– Странно… Я даже, сперва думал, мы стали разбавлять кровь, – как-то вскользь, непонятно, пробормотал Филипп, не сводя задумчивого взгляда с его лица.

Ральф собирался спросить, что именно чувак имеет в виду, но тут все снова заколыхались.

Бледный тщедушный юноша, похожий на тень Филиппа, неохотно отлип от стены и шаркая ногами пошел к сверкающей черным лаком машине. Щеголеватый шофер галантно распахнул дверцу.

Оттуда высунулась женская рука, оперлась на руку шофера; за рукой – красивая, хотя и зрелая уже дама. Ральф затруднялся определить ее возраст, но уловил сходство с Мишель Пфайфер в фильме «Звездная пыль». Он невольно приоткрыл рот, узрев затянутый в платье бюст. Тот плевать хотел на все законы природы, возраста, тяготения… Тонкая талия, подчеркнутая широким ремнем, казалось, подчеркивала контраст.

И все внутри Ральфа, – всего на миг, – но жарко и по животному вдруг отозвалось. Смутившись, он сунул руки глубже в карманы, как всегда делал, во время «животных» приступов и начал думать о мертвых щенках.

Это помогло.

За женщиной вышел высокий, крепкий от природы блондин, который явно не утруждался походами в зал. Еще одна женская, тонкая ручка нервно ухватилась за его руку и тут же отбросила. Как дохлую рыбу.

Вопросы к натуральности форм отпали. Девушка лет двадцати, высокая, стройная, как и ее мать, – что она – мать, Ральф даже не сомневался, нервно гладила черное, облегающее платье. Тоже блондинка. И такая красивая, что Ральф моргнул дважды: не примерещилось ли. Мертвые щенки не потребовались: такой красотой можно было лишь вдохновляться…

Опомнившись, он захлопнул рот.