Садовник и плотник

Есть все основания полагать, что мозг этих детей будет сильно отличаться от нашего мозга – точно так же, как есть огромная разница между мозгом грамотного и неграмотного человека. Но какими именно будут эти новые отличия, насколько сильным будет их влияние и будет ли оно плохим или хорошим – другой вопрос.

Притча об Устройстве помогает понять, почему нам так трудно сказать, как эти новые технологии на самом деле повлияют на будущие поколения. Некоторые технологии по-настоящему изменили нашу жизнь, сознание и общество. И практически всегда при появлении новой технологии люди воспринимают ее с преувеличенной тревогой и предубеждением, а когда она получает широкое распространение, едва замечают ее и принимают как должное.

Печатные книги изменили все. Но точно так же подействовал и телеграф – технология, о которой мы уже почти позабыли[251]. Информация веками передавалась со скоростью быстрой лошади; внезапно она стала передаваться со скоростью электрического тока: вместо десяти миль в час – миллионы миль в час. Эта перемена была встречена с хорошо знакомым нам испугом и предубежденностью. В 1858 году газета The New York Times провозгласила, что телеграф – это изобретение “поверхностное, слишком внезапное, недостаточно изученное, неправдоподобно быстрое и, вне всякого сомнения, оно причиняет огромный вред”. Поезд на паровой тяге стал еще большей сенсацией и еще больше изменил правила игры. До XIX столетия ни один человек на Земле не мог передвигаться быстрее, чем примерно со скоростью двадцать миль в час. Поезд и телеграф изменили жизнь человечества так, как ни одной современной технологии и не снилось. И все же мы сейчас едва ли можем думать о паровозе или телеграфе как о “технологиях”.

Технологические изменения могут привести к важным переменам в культуре, но эти перемены, как и технологические, совершенно непредсказуемы. На рубеже XX века бурно обсуждалось рождение новой, сугубо американской культуры; много говорилось о Великом Американском Романе и Великой Американской Симфонии. Никто тогда не предугадал бы, что одна из великих форм американской культуры, а именно кинематограф, возникнет благодаря еврейским предпринимателям-иммигрантам и бывшим авторам водевилей, которые наладят производство нового популярного развлекательного продукта на пустошах Южной Калифорнии с помощью новой технологии, которой всего-то было несколько лет от роду.

Эдем и “Безумный Макс”

Одна из причин, по которой мы, взрослые, неверно оцениваем влияние технологических перемен, заключается в том, что у взрослых и детей опыт и восприятие этих перемен устроены очень по-разному. Как и многие другие, я ощущаю, что интернет сделал мое восприятие более фрагментарным, дробным и прерывистым. Но, возможно, в этом вина не интернета как такового, а того факта, что я вступила в мир цифровых технологий уже сложившимся человеком.

Все мы учились читать в детстве, когда наш мозг был открытым и гибким. Никто из ныне живущих не сможет воспринять мир цифровых технологий так спонтанно и бессознательно, как будут воспринимать его дети, родившиеся в 2017 году. Для них этот мир будет родиной, а цифровой язык – родным языком; мы же говорим на нем с усилием, с напряженным акцентом недавних иммигрантов.

Мои впечатления и ощущения от Сети – это нечто фрагментарное, прерывистое и требующее усилий; причина в том, что у взрослых людей освоение новой технологии основано на осознанной, сосредоточенной, намеренной обработке информации. И такой тип внимания – очень ограниченный ресурс у взрослых.

Это можно наблюдать даже на нейронном уровне[252]. Когда мы сосредоточиваем на чем-то внимание, то префронтальная кора – та часть мозга, которая отвечает за сознательное и целеполагающее планирование, – регулирует высвобождение такого трансмиттера, как ацетилхолин (это вещество помогает нам учиться и воспринимается строго определенными и специфичными по функциям клетками мозга). Префронтальная кора высвобождает также и ингибирующие трансмиттеры, которые, собственно, и препятствуют изменениям в других отделах мозга. Поэтому, когда мы, взрослые, овладеваем новой технологией, то у нас получается изменять свой мозг лишь понемногу, небольшими шажками.

В молодом мозге внимание и обучение работают совсем иначе[253]. У молодых животных ацетилхолин вырабатывается в мозге в гораздо большем объеме, чем у взрослых, и способность молодых особей учиться чему-то новому не зависит от запланированной и намеренной сосредоточенности. Молодой мозг создан, чтобы учиться на всем, что ново, неожиданно или содержит богатую информацию – даже если эта информация не особенно релевантна или полезна.