В души научившихся им они вселят забывчивость, так как будет лишена упражнения память: припоминать станут извне, доверяясь письму, по посторонним знакам, а не изнутри, сами собою. Стало быть, ты нашел средство не для памяти, а для припоминания. Ты даешь ученикам мнимую, а не истинную мудрость. Они у тебя будут многое знать понаслышке, без обучения, и будут казаться многознающими, оставаясь в большинстве невеждами, людьми, трудными для общения; они станут мнимомудрыми вместо мудрых[248][249].
Сократ опасался, что чтение и письмо сделают невозможным тот интерактивный критический диалог, который был столь важен для философской мысли. С письменным текстом не поговоришь, не поспоришь, ему нельзя задать вопрос, и слишком велико искушение поверить, будто некое утверждение истинно лишь потому, что оно записано.
Кроме того, Сократ полагал, что письменность плохо повлияет и на способность запоминать. Поэты античного мира развили у себя фантастическую способность запоминать наизусть тысячи стихотворных строк. Эпические поэмы Гомера передавались от сказителя к сказителю на память, лишь в устном виде. Однако если у вас есть письменный экземпляр “Илиады”, то зачем вам с таким трудом заучивать поэму наизусть? Впечатляющие, наработанные таким тяжким трудом навыки запоминания с воцарением письменности неизбежно исчезнут.
Разумеется, Сократ оказался абсолютно прав. Чтение отличается от устной речи; мы и правда склонны доверять тому, что записано, просто потому, что оно записано; и никто уже не заучивает и не знает “Илиаду” наизусть. Более того, чтение существенно и в более широком смысле изменило нашу культуру и нашу мысль. Распространение грамотности было связано с развитием современных идей индивидуализма и ценности частной жизни, а также и с рождением протестантизма[250]. Но даже принимая все это во внимание, большинство из нас (или по крайней мере те из нас, кто умеет читать) согласится, что плюсы чтения все же перевешивают его минусы.
У революции грамотности есть еще один аспект, который, возможно, тоже покажется вдохновляющим для нас, старых читателей. Куда более древние медиа – устная речь, песня и театр – хотя и претерпели радикальные изменения под влиянием чтения и письма, однако вовсе не были вытеснены из культуры. Возможно, в наши дни мы и не заучиваем Гомера наизусть, но продолжаем читать его поэмы. По сути дела, трудно припомнить хотя бы одно средство коммуникации, изобретенное человеком, которое бы со временем полностью исчезло. Как минимум некоторые люди продолжают петь и танцевать, читать стихи вслух на дружеских вечеринках и поэтических вечерах, мы стряпаем и плотничаем с тем же мастерством и энтузиазмом, что и в прошлые века. Романы не вытеснили театр, а кинематограф, который в свое время называли непрошеным гостем и культурным захватчиком, сегодня потрясает нас как один из величайших видов искусства, в свою очередь находящийся под угрозой вытеснения со стороны менее привычных художественных форм.
Мир экранов
В настоящий момент нас захлестывает еще один разительный технологический сдвиг. Прямо сейчас, читая эти строки, вы, весьма вероятно, водите глазами не по строчкам на бумажной странице, а по экрану. И при этом, возможно, еще успеваете периодически кликать по ссылкам на
Мы наблюдаем, как пластичный мозг нового поколения детей в очередной раз формируется и форматируется заново – на этот раз цифровой реальностью. В свое время юные хиппи, подросшее поколение бэби-бумеров, такие как мой муж, один из основателей студии