Читаем Сад Эдема полностью

— Благодарю, — Кёнигсвальд пропустил жену вперед и переступил порог особняка. Медленно, почти торжественно проследовав через две комнаты, обставленные старинной мебелью, гости оказались в просторной гостиной. В кресле около письменного стола и книжного шкафа спокойно сидел большой, широкоплечий, впечатляющего вида пожилой человек. Его крупная с короткими седыми волосами голова медленно повернулась в сторону вошедших, и они увидели полное, даже несколько одутловатое лицо с широкими нависшими над глазами бровями и коротко подстриженными усами. Бросалась в глаза какая-то вымученная улыбка, застывшая на его губах. Кёнигсвальд и супруга почтительно приветствовали мэтра, поблагодарив его за прием. Хозяин, не поднимаясь с кресла, сдержанно поздоровался и пригласил присесть напротив, на специально поставленные стулья с высокими фигурными спинками и жесткими сиденьями, оббитыми тканью блеклой расцветки.

— Рад познакомиться, господин Кёнигсвальд, — начал Дюбуа, медленно выговаривая слова. — Мне известны ваши статьи, и, насколько я понял, круг ваших интересов связан с изучением распространения на Яве сравнительно поздних земных и водных отложений. Не так ли?

— Да, мне по плану исследований Геологической службы приходилось несколько лет заниматься именно этим, но как палеонтологу, а не геологу, — ответил Ральф, польщенный тем, что его мелкие, посвященные частным вопросам заметки привлекли внимание Дюбуа.

— Что значит «приходилось заниматься»? Уже сменили род занятий? — удивился тот. — Мне сказали, что вы прибыли с Явы…

— Увы, я не случайно оказался в Европе, — развел руками Кёнигсвальд. — Дело в том, что экономика Нидерландской Индии переживает кризис, деловая активность пошла на убыль и, как результат этого прискорбного события, Геологическая служба ввиду финансовых затруднений стала сокращать штаты и свертывать исследования. Должность палеонтолога ликвидировали в конце 1935 г., в результате чего я остался без работы. Мне не хотелось покидать Яву, и я продержался еще год, пока мои путешествия оплачивались благотворителями и друзьями из Голландии. Но сколько можно испытывать их терпение? Теперь попытаю счастья здесь. Впрочем, с Явой порвано не совсем. Лучший из моих сборщиков мантри Атма продолжает собирать кости и разные древности. Однако скажите, можно ли сделать что-либо серьезное, имея месячный бюджет в 25 гульденов? Пятнадцать из них уходят на еду и лишь десять можно позволить себе использовать на покупку ископаемых, да и то лишь самых интересных.

Дюбуа сидел неподвижно и бесстрастно смотрел на гостя. По выражению его лица невозможно понять, сочувствует ли он или равнодушен к превратностям судьбы коллеги.

— Насколько мне помнится, вы один из участников открытия черепов так называемого нгандонгского человека, — после нескольких минут молчания заговорил Дюбуа. — Не расскажете ли о подробностях? По статьям Огшенорта трудно составить целостное представление о ходе дела и обстоятельствах поиска. Что же касается манеры интерпретации находок, то здесь и говорить не приходится — прочитанное мною ниже всякой критики!

— Признаться, нгандонгская эпопея — самая счастливая пора моего пребывания на Яве, — оживился Кёнигсвальд, обрадованный возможностью обратиться наконец к теме, ради которой он и пришел в этот дом.

Далее последовал подробный рассказ об открытии первого на юго-востоке Азии неандертальца — черепа нгандонгского человека. Закончив его, Кёнигсвальд взглянул на Дюбуа: не утомил ли он его слишком эмоциональным повествованием? Верную ли ноту взял в беседе, останавливаясь порой на сюжетах, как будто не относящихся к делу? Кёнигсвальд делал это вполне намеренно, стараясь по возможности живее передать Дюбуа захватывающий дух исследований на Яве, которые, по существу, продолжали его собственные самоотверженные усилия. Следовало разбудить в Дюбуа дремлющие чувства, связанные с воспоминаниями о яванской эпопее.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное