Читаем Сад полностью

— Ну, а что говорит народ?

— Конечно, за строительство! У многих углы промерзают, крыши протекают. Завалится избушка у какой-нибудь вдовы да придавит детишек — кто будет отвечать? Шаров! В первую голову — он.

— Подремонтируем.

— Я предлагаю: записать в пятилетку полтораста каменных домов! Полтораста! Не меньше!

— Размахнулся! Да ведь и в городах-то ещё многие живут в деревянных домиках. В старых и ветхих. Очень многие! А ты…

В ту пору нередко желаемое принималось за действительное. Векшина поддалась этому настроению. Ей хотелось, чтобы Луговатка в короткий срок превратилась в показательный посёлок, и она сказала:

— Перестройку деревни нужно включить в план. Понятно, не полтораста домов, но для начала… И клуб необходим.

— Вот видишь! — подхватил Елкин, чуть не подпрыгнув со стула. — Забота о людях — первая задача! Самая первая!

— А я считаю, — убеждённо продолжал Шаров, — что ссуду мы можем просить только на производственные затраты. И только при этом колхоз встанет на ноги. Иначе мы его разорим…

Спор продолжался и после отъезда Векшиной. У Елкина оказались сторонники. Они обвинили Шарова в ограниченности, и тот уступил, но сделал оговорку:

— А начнём, я вам скажу, всё-таки с производственных построек.

Недели три спустя колхозная пятилетка обсуждалась в крайкоме. Члены бюро одобрительно говорили об основных отраслях хозяйства. На последний год пятилетки запланирован средний урожай пшеницы двадцать центнеров с гектара!

— Тут верный прицел! — подчеркнул Желнин. — Есть за что бороться. В этом ценность плана. Не только для Луговатки, но и для других колхозов. Есть чему подражать!

Пятилетка была одобрена, а Шарову рекомендовано написать о ней брошюру.

<p>Глава седьмая</p>1

Мартовское солнце сняло морозные узоры с окон. Дорогин положил карандаш на раскрытую тетрадь с записями и, подняв голову, взглянул на свой старый сад. В просветах между деревьями снег стал ноздреватым, как пчелиные соты.

Возле самого окна на длинной ветке яблони покачивался красногрудый снегирь и весело посвистывал:

— Фить, фить…

Дорогин смотрел на него, как на старого друга. Издавна снегири со всей округи слетались к нему в сад. Началось это ещё в ту пору, когда под окном на месте яблони стояли черёмуховые кусты. Недели через две после приезда в село Вера Фёдоровна попросила:

— Помогите мне устроить столовую для птичек…

Из обрубка старой берёзы Трофим вытесал корытце, и они вместе подвесили его между чернокорых стволов черёмухи… Теперь оно, старое, обвязанное проволокой, висело под яблоней. В нём лежали остатки золотистого проса.

Три снегиря выпорхнули из корытца и расселись по веткам; подняли серенькие клювы, похожие на семечки подсолнечника, и засвистели веселее и задорнее прежнего. Трофим Тимофеевич провёл рукой по бороде, как бы расправляя волнистые пряди.

— Весну почуяли! Собираются в отлёт на север…

На следующее утро снегирей уже не было, и Дорогин убрал корытце до будущей зимы.

С крыши падала звонкая капель. Соседи сбрасывали с домов спрессованный морозами снег.

Дочь, одетая в ватную стёганку, повязанная по-весеннему лёгким платком, поставила лестницу и с лопатой в руках подымалась на крышу.

— Поосторожнее, Верунька, — предупредил отец. — Не провались.

Крыша была старая, гнилая, с многочисленными проломами и трухлявыми латками. В летнее время, подобно болотной кочке, покрывалась бархатистым зелёным мхом. Трофим Тимофеевич опасался — вот-вот рухнет она, и ливневые осенние воды просочатся через потолок. Надо новую, шиферную — Веруньке в наследство, чтобы ей потом не было лишних хлопот да забот.

Калитка открылась, и во двор вбежали два подростка — веснущатый Юрка Огнев и длиннолицый Егорка Скрипунов.

— Вера, слазь! — потребовали они. — Мы сами сбросаем… — И, один за другим, взобрались на дом.

— Полегче, ребятки, долбите. Полегче! — напоминал Трофим Тимофеевич, глядя на беспокойных юных помощников. — Не проткните крыши лопатами.

«Заботливые!.. — Старик задумчиво сдвинул и без того сросшиеся над переносьем брови, вспомнил внука. — «Приедет ли нынче Витюшка? Неугомонный хлопотун: «Я сам сделаю, сам…» И Аврик был такой же…»

…В марте 1942 года в село привезли детей из осаждённого Ленинграда. В пути они пережили бомбёжки на льду Ладожского озера. В одну из бомбёжек Аверьян Северов, сухонький паренёк с заострившимся носом на узком лице, потерял дедушку и бабушку, с которыми ехал в эвакуацию.

Подводы с детьми остановились возле правления колхоза. Их окружили женщины и старики.

Над селом пролетала с громким перекликом стая галок. Аверьян встрепенулся:

— Грачи! Скоро весна!

— Обознался малость, — поправил его Дорогин. — Здесь первыми прилетают галки.

— А грачи когда? Я очень люблю птиц.

— Их нельзя не любить. Знаешь почему? — Трофим Тимофеевич положил руку на угловатое плечо мальчугана. — Если бы не они…

— Тогда гусеницы сожрали бы всю зелень.

— Верно! — Старик взял мальчика за бледную тонкую руку. — Пойдём, Аврик, жить ко мне.

Дома ещё с порога объявил Кузьмовне и дочери:

— Сына привёл!..

Перейти на страницу:

Похожие книги

Коммунисты
Коммунисты

Роман Луи Арагона «Коммунисты» завершает авторский цикл «Реальный мир». Мы встречаем в «Коммунистах» уже знакомых нам героев Арагона: банкир Виснер из «Базельских колоколов», Арман Барбентан из «Богатых кварталов», Жан-Блез Маркадье из «Пассажиров империала», Орельен из одноименного романа. В «Коммунистах» изображен один из наиболее трагических периодов французской истории (1939–1940). На первом плане Арман Барбентан и его друзья коммунисты, люди, не теряющие присутствия духа ни при каких жизненных потрясениях, не только обличающие старый мир, но и преобразующие его.Роман «Коммунисты» — это роман социалистического реализма, политический роман большого диапазона. Развитие сюжета строго документировано реальными историческими событиями, вплоть до действий отдельных воинских частей. Роман о прошлом, но устремленный в будущее. В «Коммунистах» Арагон подтверждает справедливость своего убеждения в необходимости вторжения художника в жизнь, в необходимости показать судьбу героев как большую общенародную судьбу.За годы, прошедшие с момента издания книги, изменились многие правила русского языка. При оформлении fb2-файла максимально сохранены оригинальные орфография и стиль книги. Исправлены только явные опечатки.

Луи Арагон

Роман, повесть
~А (Алая буква)
~А (Алая буква)

Ему тридцать шесть, он успешный хирург, у него золотые руки, репутация, уважение, свободная личная жизнь и, на первый взгляд, он ничем не связан. Единственный минус — он ненавидит телевидение, журналистов, вообще все, что связано с этой профессией, и избегает публичности. И мало кто знает, что у него есть то, что он стремится скрыть.  Ей двадцать семь, она работает в «Останкино», без пяти минут замужем и она — ведущая популярного ток-шоу. У нее много плюсов: внешность, характер, увлеченность своей профессией. Единственный минус: она костьми ляжет, чтобы он пришёл к ней на передачу. И никто не знает, что причина вовсе не в ее желании строить карьеру — у нее есть тайна, которую может спасти только он.  Это часть 1 книги (выходит к изданию в декабре 2017). Часть 2 (окончание романа) выйдет в январе 2018 года. 

Юлия Ковалькова

Роман, повесть
Судьба. Книга 1
Судьба. Книга 1

Роман «Судьба» Хидыра Дерьяева — популярнейшее произведение туркменской советской литературы. Писатель замыслил широкое эпическое полотно из жизни своего народа, которое должно вобрать в себя множество эпизодов, событий, людских судеб, сложных, трагических, противоречивых, и показать путь трудящихся в революцию. Предлагаемая вниманию читателей книга — лишь зачин, начало будущей эпопеи, но тем не менее это цельное и законченное произведение. Это — первая встреча автора с русским читателем, хотя и Хидыр Дерьяев — старейший туркменский писатель, а книга его — первый роман в туркменской реалистической прозе. «Судьба» — взволнованный рассказ о давних событиях, о дореволюционном ауле, о людях, населяющих его, разных, не похожих друг на друга. Рассказы о судьбах героев романа вырастают в сложное, многоплановое повествование о судьбе целого народа.

Хидыр Дерьяев

Проза / Роман, повесть / Советская классическая проза / Роман