Саботаж

– А вы какого мнения на сей счет, амиго? Кто из нас двоих лучше пишет?

– Понятия не имею. Я вообще предпочитаю кино смотреть.

– Как бы то ни было, я – известней.

– Только не во Франции.

Гейтвуд с вызовом придвинулся к Баярду почти вплотную. Невероятно, подумал Фалько, сколько же спиртного способен заглотнуть этот американец. И, если бы не пьяно блестевшие глаза за стеклами очков, по нему не скажешь.

– Все твои самолетики, Лео, – это чистая хрень. Настоящие мужчины дерутся на земле, лицом к лицу.

– Учту, как пойду в следующий раз драться, – сказал Баярд и, полуобернувшись к Эдди, добавил: – Напомни мне, пожалуйста, вдруг забуду.

– Непременно.

– Давно заметил, бабы почему-то с ума сходят по летчикам, – процедил Гейтвуд. – Твари.

– А тебе не дают, – сказала Эдди.

– Спокойно, спокойно, – вмешался Баярд.

– Да я очень спокоен.

Американец глубоко вздохнул, огляделся и наконец заметил Кюссена:

– А вы-то откуда такой взялись?.. Турок, что ли? Не люблю турок.

Тот слегка прищелкнул каблуками:

– Австриец, с вашего разрешения.

– Да ну? Правда австриец?

– Точно так. К вашим услугам.

– А известно вам, сколько осколков австрийской шрапнели вытащили из меня в Италии, а?

– Двести, – скучливо проговорила Эдди. – И столько же раз ты об этом рассказывал.

– Двести двадцать семь!

Он похлопал себя ладонью по ноге, как будто она все еще болела.

– А на войне в Испании решающее сражение было в Гвадалахаре, – вдруг вспомнил он. – Я там был. И не могу забыть тела несчастных итальянцев, припорошенные снегом… Эту битву будут изучать в военных академиях, вот увидите. Для итальянцев это был разгром почище, чем под Капоретто[31], – он с ненавистью взглянул на Фалько. – Я там тоже был.

– Да где ты только не был, – презрительно вставила Эдди и раздавила в пепельнице окурок.

– Не понимаю, как в такое время испанец может быть не в Испании и не на фронте.

Фалько примирительно улыбнулся:

– Ну, не всем же быть героями, верно ведь?

– Да уж вижу, что не всем.

– Отстань от него, – вмешалась Эдди.

– Каждый испанец должен быть героем. Случаются такие моменты в истории, когда проявить героизм просто необходимо. Будь я испанцем, я бы постыдился в такое время сидеть в парижском баре.

Он с тоской огляделся. Как будто жалея, что находится сейчас в «Доме», а не в траншее под Мадридом, среди вшей и косматых ополченцев.

– Завтра у меня выступление в книжном магазине Сильвии. Придете?

– Я занят, к сожалению, – деловая встреча.

Гейтвуд заказал очередную порцию. Потом снова вскинул глаза на Фалько:

– А зря. Вам, Педро, особенно полезно было бы послушать. Усвоили бы кое-что насчет Испании.

6. Антиквар с улицы Мондетур

Политические преследования, эмиграция, голод, лотерея жизни и смерти на баррикадах, зверство геррильи, бесчеловечная ампутация своего женского начала и, наконец, всепоглощающая, целиком захватывающая работа по медленному сотворению нового мира на основе власти Советов.

Лоренсо Фалько, без пиджака, в сорочке, перекрещенной подтяжками, с распущенным узлом галстука, с дымящей в углу рта сигаретой, в пятый раз перечел последний абзац, вглядываясь в подчеркнутые карандашом слова. Потом тщательно выписал получившийся результат – цепочку букв и цифр – на лист почтовой бумаги с грифом отеля, проверил и удовлетворенно стер резинкой все карандашные пометки. Бритвенным лезвием отрезал логотип отеля в верхней части листа и прочел окончательный текст:

H3A11B4W-Y5TR709-R4E-94TS9M3-2OAS-D3P8SI1OE

Вроде бы все правильно. В порядке и готово к передаче в штаб-квартиру НИОС в Саламанке, где ждет новостей адмирал. Фалько погасил сигарету в пепельнице, где уже лежало пять окурков, поднялся и потер ноющую поясницу. Уже давно чувствуя, как пульсирует болью правый висок, он дошел до бюро, взял трубочку с таблетками кофе-аспирина, лежавшую рядом с «браунингом» и бумажником, вытряс одну, разжевал и, запив водой, проглотил горький порошок, после чего застыл на мгновенье, сунув руки в карманы и глядя на книгу, оставленную рядом с шифровкой. И лицо его скривилось в гримасе, одновременно глумливой и выражающей покорность судьбе, потому что книга была не просто книга, а ключ к шифру, который он использовал в этой командировке.

Сволочь вы, господин адмирал, думал он. Черт бы вас драл с вашим типично галисийским язвительным остроумием, помноженным на собственное, единственное в своем роде извращенное злорадство. Вот ведь гад. Аспид ядовитый, жалости не ведающий.