S.W.A.L.K.E.R. Звезды над Зоной

Бармен не был красавцем и до алкогольной метаморфозы, теперь же и вовсе воплощает собой исчадие ада… Черта лысого… Плешь на сменившей форму черепушке – с округлой на вытянуто-шишковатую – никуда не делась.

– Привет, давно не виделись! – у черта высокий, писклявый голосок. Эта звуковая пертурбация также не идет бармену на пользу.

– Добрый вечер, – присутствие потусторонних сил вызывает у меня прилив ушедшей было вежливости. – Я имею честь быть знакомым…

– Ты когда пьяный, разговариваешь, как куртуазный мудак. Или манерный? Как правильней по-человечьи?

– Правильней: «Даже когда вы, милостивый государь, слегка “подшофе”, то все равно разговариваете, как утонченный, хорошо образованный джентльмен. Спиритус не властен над истинной интеллигенцией». – Не люблю панибратства, посему значительным усилием воли сдерживаю себя от ответного хамства. Лишь немного сарказма – в качестве превентивной меры.

– Давно не виделись, – упрямо повторяет бывший бармен.

– Я не ищу встреч с козлоногими рогато-хвостатыми мутантами! – Да, меня нельзя упрекнуть в толерантности! Как метко заметила соседка: «Чтоб вы все сдохли, поганые мутожопы!»

Кстати, а где эта недоступная моим чреслам лесбокрасавица?

Бар удивительно пуст… он вообще удивительно удивителен – все пространство в нем наполнено синеватым подвижным туманом, скрывающим видимость за пределами всего лишь нескольких метров. До приема утешительно-горячительного напитка подобных спецэффектов не наблюдалось…

– Что за херня? И где моя розовая соседка?

– Ты не меняешься, – мутант за стойкой неприятно ухмыляется. – Поразительно стабильный алкогольный склероз. Каждый раз, как в первый раз…

– Не понимаю, – можно быть искренним, когда в черепной коробке звенит тишина. Только ложь требует хоть какого-то движения мысли.

– Ты пьян, – констатирует бармен.

– Знаю! – Не терплю прописных истин.

– И я пьян, – рогатый уродец кривит губы. Презрение? Насмешка?

– Допустим.

– Ты кажешься мне, я кажусь тебе…

– Что?!

– Синхронная галлюцинация. Ты напился до чертиков, я нажрался до бледнолицых человечков. Все логично. Мы оба с тобой не дураки залить за воротник, вот и пересекаемся с завидной регулярностью в пьяном угаре. – На последних словах он тычет мохнатым пальцем в окружающую нас дымку: – Это синька, синюшкин колодец, синяя яма… Если забыть о штампах, то больше всего мне нравится название «Бухаркина туманность».

– В честь Бухарина?

– В честь всех бухариков нашей необъятной радиоактивной родины.

– Глупо…

– Умных в синьку и не берут.

– Ну, я же как-то сюда попал! – Синька и синька, лишь бы не голубятня. Не собираюсь спорить с галлюциногенным чертиком: лучше сразу и без истерик смириться с временным пребыванием в алкогольном угаре, чем долго и нудно подгонять дикую, явно нетрезвую фантасмагорию под безотказную житейскую логику. Береги логику смолоду, иначе треснет по шовчику, и позора не оберешься. Это забавный бред, и мне здесь нравится. Только сексапильной лесбы не хватает для полного счастья…

– Слышь, черт, а есть ли в этой синей радости бабы? – успокоившись и потеряв бдительность, заодно утрачиваю контроль над языком и тот немедленно начинает заплетаться. – Что за пьянка без пары сочных сисичек!

Алкоголь омолаживает меня, сейчас я чувствую себя подростком, гормональный пресс безжалостно плющит страдающее спермотоксикозом тело. Прыщавые пятнадцать – вот уж неожиданная встреча!

– Рефлексирующим интеллигентом ты мне нравишься больше, – мой персональный чертик хмурит кустистые, бесцветные брови. – А в рефлексию тебя обычно тянет с доброго коньяка. Трахнем по маленькой?

Обожаю двусмысленности, особенно пребывая в состоянии молодящегося задрота, потому мерзко хихикаю. Если взгляну на себя со стороны – наверняка стошнит, к счастью; подростки не обладают этим даром. Не рвотным – тут у них полный порядок… Взгляд со стороны – данный скилл доступен только высокоуровневым персонажам с раскачанным житейским экспириенсом!

– Мне не нравится вспоминать себя пидростком, – в исступлении мотаю глупой головой. – Это ужасный возраст!

– Прими таблетку взрослина, – адский бармен сует мне под нос шкалик с коричневатой микстурой. Она пахнет благородным деревом, терпкий, призывный аромат!

– Хороший коньяк! – Чувствую себя гораздо адекватнее. Мне снова тридцать. Любимый возраст. Лучше было только в утробе, в первые минус девять месяцев. – Набухиваться с воображаемым рогатым мутантом, к тому же галлюцинирующим – это…

Черт бесцеремонно перебивает меня:

– «Особенное эстетство». Знаю-знаю, ты каждую синхронную пьянку изрекаешь эту сомнительную сентенцию. – В исполнении черта фраза «сомнительная сентенция» звучит несколько… сомнительно. – Жаль, что стойка призрачна, иначе я бы давно увековечил на ее поверхности заcевшую в твоей башке херотень.

– И много такой херотени в моей башке?

– Хватает. Например, сейчас ты должен набычиться и две с половиной минуты не разговаривать со мной, – мутант смотрит на часы и, комично шевеля губами, отсчитывает время.

– Ты предсказуемый, – резюмирует он, отмерив положенные сто пятьдесят секунд.