С высоты птичьего полета

На следующий день со скрежетом металла, дверь в темную тесную камеру Ингрид распахнулась. Из коридора полился свет, ослепляющий глаза. Она прижалась к скользкой кирпичной стене, когда как эхо тяжелых шагов раздалось в комнате. Неужели чудовище вернулось за ней? Но вместо мучителя в комнату вошел угловатый солдат. Его остро очерченная фигура заполнила дверной проем, перекрыв весь свет, кроме ореола над его головой. Из устрашающего силуэта донесся грубый приказ:

– Вы пойдете со мной, фройляйн.

Ингрид нехотя поднялась с кровати и медленно подошла к нему. Все тело ныло после тяжелого ночного сна, и дух ее был сломлен. Ей срочно нужно было найти Генриха, почему он не пришел за ней? Он мог и не знать, что ее арестовали, и, может, заболел от беспокойства. Она жаждала его утешения, его объятия были ей необходимы.

Она попыталась привести в порядок свою грязную, мятую одежду. Потеряв терпение, солдат грубо схватил ее за руку и потащил в мрачный коридор, тот самый, по которому ее вели прошлой ночью.

– Мой жених Генрих фон Штраус придет в ярость, когда узнает, что вы сделали со мной, – прохрипела она – ее губы и горло за ночь пересохли без воды.

Конвоир усмехнулся:

– Майор фон Штраус и поручил мне вас доставить. Он в курсе всего, что вы натворили.

– Генрих здесь? – воскликнула Ингрид с облегчением. – Слава Богу!

Конвоир быстро тащил ее, и, казалось, с особым смаком произнес следующее едкое замечание:

– Он здесь уже несколько часов. Только сейчас добрался до вас.

Ингрид растерялась. Часов? Если он здесь, то почему не пришел лично?

Они продолжали идти по жуткому коридору в другую комнату, не ту, где ее допрашивали прошлой ночью. Изнутри ее грызла изводящая тревога. Что-то было не так.

Конвоир открыл дверь и грубо втолкнул ее в тусклую комнату, пропахшую потом и плесенью. И снова на цепочке с потолка свисала единственная лампочка, у которой зловещей ритм отбивал своенравный мотылек: его трепещущие крылья стучали как кончики пальцев по окну. Когда ее глаза привыкли к темноте, она заметила, что эта комната оказалась просторнее, чем предыдущая, но в центре стоял такой же металлический стул.

В конце комнаты за длинным стерильным столом сидели три офицера. Ее сердце заколотилось. Среди них был Генрих.

– Генрих! – истерично закричала она.

Но он не поднял глаз и не обратил на нее внимания. Он сосредоточенно писал.

– А, фройляйн Хельд, – сухо произнес один из офицеров СС, всматриваясь в нее.

Ингрид подошла к столу и взмолилась:

– Генрих, это же я, Ингрид!

Но Генрих не оторвался от своего занятия.

– Будете говорить, когда дадим слово, – оборвал ее третий офицер. – Сядьте-ка и послушайте, что мы расскажем.

Она застыла как вкопанная, парализованная новым страхом, страхом гораздо более сильным – страхом быть отверженной. В ответ на просьбу начальника конвоир силой усадил Ингрид на стул.

Безмолвное отчаяние давило на нее тяжелым, влажным туманом, который с чувством полнейшего замешательства пробирал ее до костей. Почему Генрих игнорирует ее? Что такого ужасного она совершила, что они с ней обращаются, как с преступницей?

Первый офицер снова заговорил, его глаза смотрели на нее с презрением:

– Кажется, прошлой ночью вас допрашивало Гестапо?

Ингрид содрогнулась от воспоминаний.

– Да, – робко ответила она. Может быть, если она быстро покончит с этим, Генрих отвезет ее домой. Очевидно, он должен продолжать этот спектакль безразличия по отношению к ней перед другими офицерами.

– Вас обвиняют в сотрудничестве с Сопротивлением и проведении диверсионных действиях, в результате которых был уничтожен один из наших поездов, – холодно заявил он, зачитывая документ.

– Я не понимаю, – смущенно проговорила она. Когда ее арестовали, она слышала взрыв, но не была уверена, что миссия Сопротивления увенчалась успехом. – Как я вчера вечером сказала офицеру, я получила информацию, что члены Сопротивления окажутся на том месте, но их там не было. Откуда мне знать, почему поезд взорвался именно в том месте, где он взорвался?

Третий офицер поднялся на ноги и направился к ней, так угрожающе возвышаясь над ней, что она вздрогнула на стуле.

– Здесь мы задаем вопросы. Вы присутствовали при обмане, который стоил нам жизней и продвижения нашего противника вперед. Как нам понять, что все это не ваших рук дело? Вы говорите, что получили информацию о Сопротивлении. Но почему вы не пришли с этой информацией сразу к своему командиру?

Она посмотрела на Генриха, когда его глаза на мгновение заглянули в ее. От них веяло холодом, и он пробирал до глубины души. Они были полны ненависти к ней. Она до сих пор не понимала, что, по их мнению, она натворила.

– Клянусь, это была не я. Я хотела только помочь. Я собиралась найти их сама, а затем позвонить вам, чтобы вы их арестовали. Я хотела, чтобы поезд заехал в депо, – она тяжело сглотнула, снова глядя мимо офицера на Генриха. – Я знаю, насколько важны для военных нужд ракеты Фау‑2. Я бы ни за что не стала ими рисковать.