С видом на Нескучный

– А может, на юг переедешь? Помнишь, ты говорила, что у тебя где-то на море родня? Ну тетка какая-то, помнишь? А вдруг эта тетка наследство оставит?

– Брось! – отмахнулась Лина. – Какое наследство? Да и при чем тут я? У тетки две дочери, есть кому оставлять. И не розами там все засеяно, а помидорами! Она помидорами торгует, ей не до роз!

Светка не унималась:

– Ну, может, не тетка, а кто-то другой. Старушку она увидела? Может, старушка?

– Может! – рассмеялась Лина. – А может, старичок! Этот, как его… А, Пол Гетти! Миллионер и любитель роз. Но это далеко, в Калифорнии. Писали, что жлоб невероятный – за внука выкуп не дал. А тут мне, Лине Кирилловой! Свет, не смеши! Все, забыли! Что мы с тобой обсуждаем? Совсем спятили?

Конечно же, все скоро забылось: и строгая неприветливая Патрина, с ее весьма сомнительными предсказаниями, и Линины растерянность и неверие, и тот тихий вечер в милом кафе, где они со Светкой ели вкуснейшие кебабы, запивая их неправильным, полусладким, невероятно вкусным белым грузинским вином.

Все забылось, потому что продолжалась обычная жизнь, привычная, со всеми ее сюрпризами, ударами, очередными разочарованиями. Безо всяких там райских садов. Они уж точно не для простых смертных.

С Павлом они расстались, и Лина выдохнула. Ей-богу, как сбросила гору с плеч. Радовалась свободе. Впрочем, свободы уж точно не Павел ее лишал.

Но то, что из ее жизни ушло вечное ожидание звонков, встреч, было, если честно, огромным облегчением.

Лина не вспомнила о гадалке, и когда их контору сократили и всех сотрудников практически выкинули на улицу – стало не до воспоминаний. Было так страшно, что Лина просыпалась с высокой температурой. Анализ крови оказался чист как слеза, симптомов болезни не находили, да и самочувствие было нормальным, в том смысле, что ничего не болело. Просто не было сил.

Обследовав все что можно, Лина решила покончить с врачами: ничего страшного не находят – и хорошо! Валялась у себя в комнате, читала, смотрела телевизор, дремала и думала, как хорошо, что она безработная, – попробуй встань, оденься и пойди на работу, когда до кухни доходишь с трудом. Хотя, с другой стороны, останься она на работе, была бы в порядке – то, что с ней происходит, – следствие стресса от увольнения.

«Надо искать работу, – твердила она про себя, – на мамину пенсию мы не выживем, да и на мамины сбережения тоже всю жизнь не проживешь, но какое-то время продержаться получится». Тамара Андреевна проявила неслыханное благородство, положив перед дочкой серую потрепанную сберкнижку.

– Открой, – приказным тоном сказала она.

Лина открыла и ахнула – ничего себе! Такую сумму невозможно было представить!

– А ты как думала? – усмехнулась мать. – Небось считала, что я жлобиха и все зажимаю, сижу на твоей шее и радуюсь? Нет, милая, я собирала. По копеечке собирала. Откладывала. Тебе ведь дай – все в трубу! Ты барыня, экономить не умеешь. Вся в отца. Аристократы! На последнее будет гулять, а то я не знаю! В общем, Линка, что называется – на черный день. Вот он и пришел… Забирай и распоряжайся, ты у нас хозяйка.

Обалдевшая Лина выдавила:

– Спасибо, мам. Ну ты даешь… И как тебе удалось?

Мать махнула рукой:

– Катьке на свадьбу собирала, все надеялась. Или тебе на машину. Ты всегда хотела водить. Да что теперь-то? Теперь выжить бы, Линка.

Выжили. Выжили, не потратив и малой части. Через два месяца Лине предложили работу. Предложили! Сами нашли! Ну конечно же, по рекомендации, а как по-другому? И все-таки сами. И каблуки не успела сбить, и понервничать не успела, и пошляться по офисам, и повесить объявления на сайт. И скиснуть до конца, до депрессии не успела: кому нужен филолог с тремя языками? Да никому. Таких, как говорит дочь, как грязи.

Работа была непростая, это тебе не в кабинете сидеть и по клавиатуре стучать. Лине предложили должность завуча по учебной работе в лингвистическом колледже, о как!

Колледж был на слуху, прекрасный преподавательский состав, разумная стоимость обучения, старинное здание в историческом центре Москвы, горячее питание, обмен учениками со странами – носителями языка, познавательные поездки по Европе и Америке. В общем, не работа, а мечта. Не говоря уже о зарплате – на порядок выше, чем на старом месте.

Все оказалось правдой, кроме одного – про разумную стоимость они, конечно, загнули. Оплата за год была такой, что Лина поперхнулась горячим кофе.

Ну да бог с этим, это не ее проблемы. Но раз есть спрос, раз конкурс, можно было представить, кто обучается в этом лицее – детки-мажоры, новые русские. С ними наплачешься. Но разве у нее есть выход?

Директриса, ее начальница, оказалась женщиной милейшей, коллеги, которых ей представили, – вполне симпатичные, все-таки бывшие преподаватели высших учебных заведений, а не замученные школьные училки.

И столовая с горячими завтраками и обедами оказалась прекрасной – с большущей и дорогой профессиональной кофемашиной, с выходом в курительную комнату – да-да, «демократия – это и есть уважение», – декларировала некурящая директриса.