Александр больше не мог видеть и слышать душевные страдания. Он обратился к Мору:
– Ты можешь дать ей жизнь? – он с надеждой смотрел в голубые, почти прозрачные глаза Мора.
Он покачал головой.
– Я могу лишь завершить ее, – ответил Мор.
Александр вспомнил те многочисленные сложные превращения, на заре жизни организма, которые Мор демонстрировал ему.
– Почему рождение такое заботливое и продуманное, а смерть жестокая и непредсказуемая?
– Может для того, чтобы человек через душеные страдания задумался о смерти и постарался что-то изменить в легкомысленной, порой необузданной жизни, научился ее ценить, – загадочно ответил Мор.
Комната исчезла, город покрылся дымкой, и корабль, поднявшись к облакам, умчался прочь.
– Я покажу тебе еще один случай, доказывающий, что нет справедливого бога, – сказал Мор. Его глаза вновь приобрели синий цвет, а черная рубашка превратилась в белую. – Он вот-вот произойдет.
Под прозрачной палубой Корабля времени, Александр увидел поселок. Домов здесь было немного – одноэтажные, старой постройки, деревянные домики, в которых жили сельские жители. По двору ходили куры, голосистый петух, с отсутствующими перьями на длинной шее, поднял голову и громко закукарекал. Небо было полно серых мрачных туч, нависших своими рваными лохмотьями над желтыми полями.
Александр и Мор сквозь старую черепичную крышу, словно приведения, проникли внутрь дома. Здесь за столом сидели трое людей: двое мальчиков и молодая женщина. Одному мальчугану было восемь, другому – пять. Семья обедала.
– Мама, а папа поиграет с нами завтра? – спросил старший мальчик.
– Завтра суббота, – задумчиво сказала женщина. – Мы собирались пойти к тетке Любе.
– Но он обещал поиграть в солдатики, – вспомнил мальчик.
Младший братик ковырял ложкой в тарелке. Мать взяла у него ложечку и поднесла ее к его рту.
– Господи, когда ты повзрослеешь и начнешь кушать сам, – недовольно, с легким раздражением сказала мать.
– Ну, мама! – настаивал старший мальчик.
– Чего тебе? – спросила мать, о чем-то размышляя.
– Папа останется с нами?
– Останется, останется. Вот только поможет мне.
– А можно мы поиграем в войну?
– Нет, – ответила женщина, – вы же знаете, далеко уходить нельзя.
– Нет, мы только во дворе, как вчера, – настаивал мальчик.
– Я сказала, нет, – отрезала мать.
– Но мы с папой уже играли.
– Вот когда будете с папой …
– А можно тогда в солдатики, мы в песочнице, во дворе, ну пожалуйста, – умолял мальчик.
– Ладно, вот братик твой поест и пойдете, – сдалась мать.
– Здорово, ну ешь давай быстрей, – сказал старший брат, глядя на младшего.
– Не хочу, – ответил младший братик.
– Почему? – спросила мать.
– Она невкусная.
– Другой нет. Я … я дам тебе конфету.
– Те, что отец вчера принес? – спросил старший сын.
– Да, а что? Ты их уже съел?
Мальчик виновато опустил глаза.
– Ясно, – мать поняла, что конфет уже не было и ей нечем привлечь младшего сына к еде. – Ладно, давай еще две ложки, и можете идти. – Она вспомнила, что собиралась постирать после обеда.
Пока младший братик доедал кашу, старший уже выскочил из-за стола и побежал в комнату за коробкой с солдатиками. Спустя десять минут оба мальчика выбежали довольные, в предвкушении игры, во двор. Они построили в песке оборонительные укрепления, расставили пластмассовых солдатиков и начали детскую игру. Атаковали красные, синие и черные оборонялись. Дети, охваченные азартом, производили крики, озвучивая выстрелы. Песок разлетался, крепость, построенная ими, рушилась и строилась вновь. Безграничный детский азарт овладел ими.
Александр улыбнулся, наблюдая за детской игрой, вспоминая себя в ранние детские годы.
– Я тоже так когда-то безудержно резвился, – сказал Александр, глядя на Мора.
– Дети самые удивительные создания, – ответил Мор. – Я уже давно наблюдаю за человеческим родом.
– И в чем их особенность, они ведь ничего не знают?
– Вот именно, ничего не знают, – согласился Мор, он поманил Александра за собой, и они вновь вернулись в дом.
В одной из комнат, где повсюду лежали детские игрушки, на стенах висели фотографии мальчиков, снятые в разные годы их развития. Дети улыбались, невольно дарили радость обитателям дома.
– Дети рождаются с чистыми душами. Но стоит им окунуться в общество людей и они меняются. Их детские души подобны кристально чистым слезам господа, падающим в грязные и мутные воды, и принимающие те же смрадные выцветшие тона тяжелой порочной жизни людей, – сказл с грустью Мор.
Он подошел к одной из фотографий, где любящий отец – крупный широкоплечий мужчина, стоял у дома в обнимку с двумя сынишками.
– Кто он? – спросил Александр.
– Он тракторист, пахарь. Сейчас он работает в поле, у него тяжелая работа, но мирная, тогда как … все мужчины этого поселка … только он остался, остальные …