С отцами вместе

— С министром просвещения, ребятки!

— Ух ты! — удивился Кузя. — Разве такие министры бывают?

— Теперь бывают!

— Вот мы сейчас видели министра! — не удержался Пронька. — Пузатый, с белым воротничком и с «собачьей радостью», ну, с галстуком, значит. Гнида какая-нибудь!

— А мой из казаков, старый большевик-подпольщик!

Кузя поинтересовался:

— А что тебе министр говорил?

— Говорил, что правительство едет в Читу, там теперь будет столица Дэ-вэ-эр. Надо устраивать жизнь республики, налаживать разрушенное хозяйство.

— А ты ему что? — прищурился на машиниста Кузя.

— Я ему, конечно, про синюю заплатку. Мол, пора бы сорвать ее с красного знамени.

— А он тебе что? — не унимался Кузя.

— Он говорил, что Москва не сразу строилась. Потерпеть нужно малость.

— А ты ему что?

— Ну… Говорю, что обидно нам. За советскую власть кровь проливали, а тут, на тебе, буфер установили.

— А он тебе что?

Храпчук надвинул Кузе шапку на глаза.

— Много будешь знать — скоро состаришься. Идите-ка в школу, ребятки!

Пронька и Кузя дружат с первого класса. Всегда сидят на одной парте, живут на одной улице, вместе готовят домашние задания, ловко подсказывают друг другу. Зимой у друзей на двоих одна пара деревянных самодельных коньков с полозьями из толстой проволоки. Пронька катается на одном. Кузя — на другом. Делается это очень просто: конек привязываешь к правой ноге, а левой отталкиваешься. Друзей водой не разольешь. Однажды мать сказала Кузе: «Только ночь и разлучает вас». — «А мы друг дружку во сне видим», — нашелся Кузя…

От вокзала к школе ребята шли в гору.

— Тот толстый министр непременно эсер или меньшевик. Как ты думаешь? — спросил Пронька.

— Свободная вещь! — тоном взрослого согласился Кузя.

— Ну вот… Таким и помогает соучраб! И я по твоей милости туда попал!

— Перестань ты крутить эту шарманку! — рассердился Кузя.

На базаре их окликнул ученик в валенках с калошами. Он выскочил из китайской харчевни, осторожно держа перед собой что-то завернутое в исписанные тетрадные листки.

— Что тебе, Мандолина? — Кузя на всякий случай огляделся. Кто его знает. Может, этот музыкант устроил засаду и придется второй раз подставлять свои бока соучрабовцам.

Но Мандолина развернул листки и протянул каждому по китайской пампушке величиной с добрый кулак. У ребят загорелись глаза. Эх, и вкусная же штука эти китайские пельмени, или пампушки, как зовут их русские! В раскатанное тесто завертывается молотое мясо с луком и перцем, и все это лакомство варится на пару — пальчики оближешь! Но многие ли школьники имеют гроши, чтобы бегать за пампушками в харчевку?

— Мама дала мне денег на обед, а я вот вас угощаю. Ешьте!

Все трое свернули за угол харчевни. Кузя посмотрел на свою пампушку. На ней ясно обозначались перешедшие с тетрадного листка цифры и знак умножения. Кузя впился зубами в бок пампушки, на щеки брызнул горячий сок. С наслаждением жуя, он спросил:

— С чего это ты добрый такой?

Мандолина вкрадчиво сказал:

— Я вас еще могу угостить, только вы на меня в госполитохрану не доносите. Я вам все про соучраб рассказывать буду…

Обжигаясь, зареченцы торопливо расправлялись с пампушками. И вдруг Пронька перестал жевать.

— А что там у вас происходит?

Мандолина зашептал:

— Вы меня не выдавайте… Вчера было маленькое собрание соучрабовцев на дому у Кикадзе…

— Какое такое маленькое? — спросил Кузя, перекладывая горячие остатки пампушки из одной ладони в другую.

— Ну… были только верные соучрабовцы.

— А ты верный? — перебил Мандолину Пронька.

— Конечно!.. Папа мой старый член партии социалистов-революционеров!.. Там говорили, что придется собирать оружие для великой цели — освобождения России от большевистского ига…

— Как это собирать? — не понял Кузя. — Оружие ведь не грибы и не ягоды!

Мандолина пожал плечами.

— Ну как… Разными путями… Говорили, что можно раздобыть винтовки у комсомольцев.

Кузя облизал пальцы правой руки, сжал их в кулак.

— Как это раздобыть? Говори!

Мандолина попятился.

— Ну как… Можно отнять. Гога Кикадзе сказал, что это плевое дело. Комсомольцы совсем мальчишки. Дескать, на них только дунуть посильнее и они побросают свои винтовки.

Пронька отправил в рот последний кусочек пампушки и тихо сказал:

— Ты, Мандолина, не бойся, мы на тебя не донесем. Но ты всегда теперь будешь рассказывать нам с Кузей про соучраб. А про наш уговор никто не должен знать. Даже твой папа. Ни гу-гу! Молчок! Понял?

— Вот что! — Кузя потер переносицу, он уже принял решение. — Вы отправляйтесь в школу. Скажите там, что я сегодня учиться не могу, у меня эта… свинка!

Он повернулся и побежал…

Костя Кравченко ходил по комнате и что-то зубрил. Увидев на пороге Кузю, он обрадовался.

— Проверь-ка меня… Целый час учу!

— Знаешь, Костя, что случилось…

— Потом, Рыжик, потом!

Костя подал Кузе удостоверение бойца ЧОН.

— Вот на обороте напечатано. Ты следи, а я буду говорить на память…

Отчеканивая каждое слово, Костя громко говорил:

«Товарищ коммунар! Знай: свое место в строю, свое оружие и правила его сохранности, своего прямого начальника и его адрес, свои обязанности по мобилизации, сбору и караульной службе…»