С открытым забралом

— Что, впечатляет? — спросил Галкин. — Эти деньги, золото нужно экспроприировать. Короче говоря, отнять у большевиков. Проследить, чтоб не вывезли из Самары. Если будут грузить на автомобили или подводы — пробиться гранатами, пулеметами и захватить! Этим займетесь вы, Нестеров.

— Будет исполнено.

— Попробуйте упустить золотой запас! Я сам прикажу прикончить вас, хоть вы и министр несуществующего правительства.

— А вы солдафон и грубиян, — оборвал его Нестеров. — Вот если чехи не возьмут Самару, вот тогда мы повесим вас вместе с вашим мундиром и крагами. Золото нужно не только вам, Галкин. Оно потребуется Комучу. И оно будет принадлежать нам. А вам, Галкин, советую умерить свои диктаторские замашки: не мы вам служим, а вы нам.

— Я служу монархии, а не Комучу. Но сейчас это не имеет ровно никакого значения. Комуч... не могли ничего умнее придумать. Правительство с таким нелепым названием не может долго существовать. Впрочем, все эти пустячки меня занимают мало.

Заметив в углу Сапожкова-Соловьева, который внимательно прислушивался к каждому слову, как-то загадочно улыбаясь, полковник Галкин сказал:

— Теперь вы, перелетная пташка. Всех коммунистов знаете наперечет. Нужно составить подробный список большевиков и размножить его. Чтоб в нужную минуту был расклеен на всех столбах и заборах! Как только поручик Чечек войдет в Самару, займемся резней: ни один из них не должен уйти! Мы объявим беспощадную охоту на Куйбышева и на всех ревкомовцев. Опознанных большевиков убивать на месте! В беспощадном терроре наш успех. Судебная канитель — пережиток.

Потом заговорил Климушкин. Этот был наиболее осведомленным из всех. Он считал себя политическим руководителем самозванного правительства Самары, знал: существует общий заговор всех контрреволюционных сил. Нити заговора тянутся за границу — в Харбин и Пекин, где верховодит известный уральский делец Львов, брат бывттего первого председателя Временного правительства князя Львова. Рядом с ним находится адмирал Колчак, которого прочат на роль будущего правителя России. В Харбине под желтое знамя атамана Семенова и генерала Хорвата стекаются царские офицеры. В отряде Семенова около тысячи русских офицеров и две тысячи хунхузов — китайцев. Временное правительство автономной России, находясь в Харбине, ждет своего часа. В Западной Сибири появился эсеровский Западно-Сибирский комиссариат, также объявивший себя правительством; военный отдел здесь возглавляет полковник Гришин-Алмазов.

И Климушкин, и Галкин знали также, что совсем недавно, в апреле, в Москве представители французской и английской военных миссий при участии генерала Лаверия и английского разведчика Локкарта устроили совместное совещание. Сюда пригласили белогвардейцев полковника Сыромятникова и генерала Иностранцева. Офицерство Сибири представлял капитан Коншин. Здесь-то и было окончательно решено использовать чехословацкие войска, продвигающиеся по Сибирской железной дороге к Владивостоку.

По сути, шестидесятитысячный чехословацкий корпус уже захватил центральные районы России и Сибирскую магистраль. Это была откормленная, прекрасно вооруженная сила. Накануне революции царский генерал Алексеев сформировал ударный корпус из добровольно сдавшихся чехословаков, солдат австро-венгерской армии. Их намеревались использовать против немцев на французском театре военных действий. После Октября встал вопрос: куда девать корпус? Этим занимались и Дзержинский, и Чичерин. Решили: корпус разоружить и дать возможность чехословакам выехать во Францию через Владивосток. Змея из железнодорожных эшелонов протянулась от Пензы через всю Сибирь до Владивостока. Чешские солдаты рвались домой. Но их командование оказалось втянутым в контрреволюционный заговор. Президент США Вильсон отпустил на организацию мятежа пять миллионов долларов. Всю военную власть захватили главари заговора — капитан Гайда, поручик Чечек и подполковник Войцеховский.

Полковник Галкин встречался с ними в Челябинске 14 мая. Обо всем вроде бы договорились. Чехословацкие эшелоны должны концентрироваться перед мятежом во Владивостоке, Канске, Мариинске, Новониколаевске, Петропавловске, Челябинске, Уфе и Самаре.

Как было известно, чехословаки уже сгруппировались во всех заранее намеченных пунктах. Только Чечек почему-то медлил.

— Запил, скотина, не иначе, — сказал Галкин. — Вы, Брушвит, пригрозите ему: обойдемся и без него, если будет медлить. Я бы таких мерзавцев вешал на первой же осине. От какого-то плюгавого поручика зависит судьба России...

— У него нет повода для выступления, — сказал Климушкин. — Потому и трусит.

— Чепуха! Повод есть. Прекрасный повод. Как вы знаете, было соглашение Совета Народных Комиссаров с представителями русского отделения чехословацкого Национального совета о сдаче оружия чехами. А теперь мы повернули все по-своему. Есть приказ по всем эшелонам: оружия Советской власти ни в коем случае не сдавать! Как вы думаете, к чему это поведет?

— К столкновению, разумеется, — отозвался корнет Карасевич.