С открытым забралом

— И не поймете. Ну какая у нас с вами, Слонимцев, может быть нравственная связь? Объясните, за какие такие дела вы сюда угодили?.. То-то же, не хотите объяснять. А я скажу: Троцкий послал вас мешать нам, сделать все возможное, чтобы сорвать работу Российской организационной комиссии, а следовательно, и созыв Всероссийской конференции. А жандармы, не поняв, что вы хотите им помочь, сцапали вас по старому розыскному списку.

— Ну это уж слишком!

— Можете возмущаться сколько угодно. Партию от оппортунистов мы все равно очистим, если это звучит даже не очень утонченно. Идеалы господина Троцкого нам тоже известны: Дизраэли, Людовик Бонапарт, Бисмарк, Карл Каутский, а из российских — те самые господа, деток которых вы и Троцкий, если верить вашим рассказам, репетировали: миллионеры братья Поляковы, чайный король Высоцкий, банкир Каминка, барон Гинзбург — люди, начавшие с нуля и добившиеся всего.

— Вы очень проницательны, кадет, — усмехнулся Слонимцев. — Названные вами личности в самом деле мои идеалы. Ну а будущее все равно за нами, если даже вы созовете сто своих конференций и съездов. Будущее принадлежит не «серой массе», а нашей выдержке. Мы умеем ждать. Спасибо, вы развлекли меня. Вижу, скучать здесь не придется. Одного лишь не пойму: не все ли равно вам, какой она будет, партия, — легальной или нелегальной? Ну какое отношение к пролетариату имеете вы, потомственный дворянин? Вы попутчик революции — и только.

— А вы?

— А я даже не попутчик: она мне не нужна, революция. Мне нужна партия. Легальная, узаконенная, в которой я мог бы играть ту или иную роль, делать политическую карьеру, как вы справедливо заметили. Хотите пробиться в лидеры, к руководству — примыкайте к нам. У нас все: своя газета, свои средства, прочный союз с лидерами Второго Интернационала, сочувствие буржуазии. Мы вас поддержим, вознесем. Нам нужны люди с понятием. Ну как вы не можете уразуметь: революция в России — химера, РСДРП по своему происхождению является не партией рабочего класса, а партией мелкобуржуазной интеллигенции, рабочие не хотят признавать ее.

— Вы пытаетесь выдать желаемое за действительное. Ликвидаторов всех мастей рабочие в самом деле не хотят признавать. А за приглашение в лидеры реформистской партии спасибо. Но, к сожалению, не могу‑с.

— Почему?

— Негоже потомственному дворянину идти в лакеи к капиталистам. Разумнее служить народу, России.

— Напрасно. Подумайте все же.

Слонимцев, как и раньше, был предельно циничен: он просто-напросто пытался разозлить Куйбышева. Мол, вы, большевики, можете разоблачать нас сколько угодно, а мы и не отказываемся от себя. Это мы перед рабочими вынуждены ходить на голове, чтобы одурачить их. А перед вами не хотим: вы и так знаете нам цену. Да, да, вы совершенно правы: нет ни меньшевиков, ни троцкистов, ни центристов, ни Мартова, ни Троцкого, ни Каменева и Зиновьева, которые вползли в большевики, — есть одна группа, большая группа единомышленников, которые маскируются принадлежностью к той или иной фракции. И эта группа в главном вопросе едина: партия должна быть легальной, реформистской, должна служить буржуазии, обслуживать ее. Вы это прекрасно понимаете. Что из того? Мы для этого и появились: мешать вам, отвлекать рабочих от революции, защищать дивиденты капиталистов. И мы не желаем отчитываться перед вами в своих действиях: все равно мы никогда ни до чего не договоримся — у нас диаметрально противоположные цели. Мы прибегаем к коварству, ко лжи и клевете на вас. Это наши методы борьбы — только и всего. Нам нужно отвратить рабочих от вас и привлечь их на свою сторону. В таком деле все средства хороши, и мы не намерены играть с вами в благородство: вы наши заклятые враги, а с врагами не принято церемониться.

Ваши победы, ваши успехи — все это временно. Мы умеем ждать. Мы рано или поздно задавим вас ложью... Троцкий умеет лгать лучше неврастеничного Мартова и глупенького лавочника Аксельрода.

Ложь должна быть беззастенчивой, производить впечатление, походить на стройную систему взглядов, напоминать марксизм, апеллировать не к разуму, а к чувству.

Малообразованные легко попадаются на такую приманку. Выкрикивай сверхреволюционные лозунги, а когда, поверив тебе, пойдут за тобой — уводи в сторону, отвлекай, стреляй в спину...

Так понимал Валериан откровенность своего давнего оппонента.

Троцкист Слонимцев и большевики Чугурин и Присягин прибыли в одной партии ссыльных, и в этом крылась ирония судьбы, а может быть, своеобразная диалектика, когда заклятые враги вдруг оказываются на одной льдине, хоть и плыли они в разные стороны.

...Валериан прислушался. Кажется, идут! Тут им некого было опасаться, и они гурьбой ввалились в комнату.

— Рассаживайтесь кто где может, — пригласил Валериан. — Разговор будет длинный.

Когда они уселись, Куйбышев сказал:

— Что-то все хмурые, недобрые какие-то.

— Зачем звал-то? — спросил Присягин. — Если раздумал бежать, то нечего извиняться. Раздумал, — значит, раздумал, и незачем канитель разводить.