С открытым забралом

— А что, если Колчак отрежет нашу группу от Самары? Мы окажемся в окружении, без основной базы питания наших войск. Не залезаем ли мы сами в колчаковскую ловушку? Мы ведь оставляем Самару почти без прикрытия. Две бригады резерва...

Да, на карте все было красиво, убедительно: огромные красные стрелы и маленькие синие; воинственные красные флажки и рассеянные по огромному фронту, оторванные друг от друга полки врага...

— Вы, конечно, правы, — глухо отозвался Михаил Васильевич. — Думаете, на душе у меня фанфары играют? Да я от тревоги спать разучился! На войне как на войне: все может случиться. И Самару Колчак может захватить. А почему бы ему не захватить Самару? Лично я на его месте именно и сосредоточил бы основные усилия на самарском направлении. Деникин под Царицыном — рукой друг до друга можно достать. Я думаю так: Самару Колчаку мы не имеем права отдавать. Вы должны это обеспечить. Если противник потеснит армии нашего соседа слева, мы обязаны удержать войска Южной группы, не позволить им бежать назад. Пути назад у нас с вами прямо-таки нет.

— Я об этом догадался, как только первый раз взглянул на карту, — сказал Куйбышев, улыбаясь. — Но должен был задать вам все эти тревожные вопросы. У нас должно быть ясное представление о грозящей опасности. Колчак рвется к Самаре, не имея достаточных резервов. Я это сразу учел. Нужно изматывать всеми возможностями его войска. Первая армия Гая, по сути, находится в тылу противника — очень многое будет зависеть от его выдержки.

Валериан Владимирович взвалил на себя почти непосильную ношу, взял самое, казалось бы, будничное и хлопотливое: укомплектование частей, их политическую и военную подготовку.

Каждый час, каждая минута сейчас имели решающее значение. Самара, Бузулук, Оренбург, Уральск... Операции будут проводиться последовательно — Бугуруслан, Белебей и Уфимск. Каждую из них должен обеспечить он, Куйбышев... При взгляде на оперативную карту на столе холодеет сердце.

Началась весенняя распутица — и глинистые степи превратились в непролазные грязевые пространства, в море воды. В этих пространствах затеряна дивизия Чапаева. Кочует по фронту Шверник, едва сдерживает напор казаков армия Гая. Гай, железный Гай, шлет отчаянные телеграммы, он готов отступить, бросить Оренбург. Но Фрунзе и Куйбышев на страже.

Валериан Владимирович выехал в Оренбург. Когда командарм Гай увидел своего давнего политического наставника, у него на глазах выступили слезы.

— Тяжело? — спросил, Куйбышев. — А кому сейчас легко? Если хочешь знать, от тебя, от твоей армии сейчас зависит судьба фронта. Ты у нас — форпост, плацдарм... Фрунзе хочет поставить тебя во главе основной ударной группы войск!

Гай вздрогнул, сделал рукой протестующий жест:

— Нет, нет, я не хочу, не могу...

— Почему?

— Не верю в успех контрнаступления!

— Не веришь?

— Говорил по прямому проводу с Фрунзе, пытался доказать ему свою точку зрения: Пятая армия отступает... Да-да, ваш хваленый Тухачевский отходит на запасные рубежи, и при таком энергичном отступлении моего соседа слева никакие наши маневры не помогут. Нахожу нужным спасти свою армию отступлением на Бузулук и Самару... Я снимаю с себя всякую ответственность за разгром армии! — Он почти кричал.

Валериан Владимирович слушал его с удивлением. Что случилось с этим отважным человеком? Он понимал: давить на Гая, взывать к его совести бесполезно. Гай испугался ответственности — вот и все. Ведь он никогда не командовал армией. Дивизия — другое дело. А враг наседает... Снять его с должности, понизить?..

— Ну, Гайк Дмитриевич, удивил ты меня. Да как же командующий может снять с себя ответственность?! Ну а если вдруг Фрунзе захочет снять с себя ответственность, я сниму, командующий фронтом?.. А кто же будет отвечать за Советскую республику? Ты хочешь сохранить свою армию? Отступлением ее не сохранишь. Тот, кто ищет спасения в отступлении, неизбежно гибнет. И это тебе известно не хуже, чем мне. Отступишь, сдашь Бузулук, Самару... а дальше что? Или за время бегства твоя армия окрепнет? Ну а если Волга окажется твоей последней баррикадой? Как ты намереваешься драться на этой баррикаде? Голову сложить или топать до Москвы?

Гай молчал.

— За армию отвечаешь ты! — сурово произнес Куйбышев. — По законам военного времени. Приказ: готовиться к контрнаступлению, а не к отступлению. И твоя армия пойдет впереди. Тебе во взаимодействии с Тухачевским приказано начать Бугурусланскую операцию, то есть первому перейти в контрнаступление. Сил мало? Почему до сих пор не мобилизовал местных рабочих? Их здесь тысячи! — Он помолчал. Потом добавил уже не так резко: — Ну а во главе всей основной ударной группы поставим, пожалуй, другого... Прощай!