С чистого листа

— Лжец! — заверещала Либерти, внезапно ставшая грозной и пугающей, и снова ударила Абелева пистолетом. Кровь полилась ему в рот, заструилась по челюсти. Юзи невольно поморщился. Либерти снова обвязала лицо русского полотенцем, и Юзи по ее сигналу опять опустил страдальца вниз головой; на душе у него, как в былые времена, заскребли кошки.

Опять вода. Еще. И еще. Либерти улыбалась — она улыбалась? Абелев кашлял, задыхался, отплевывался. Булькающий стон, потом тишина. Юзи перевернул русского обратно и убрал пропитавшееся кровью полотенце. Кожа Абелева была бледной, липкой; глаза закрыты. По лицу расползлась рвотная масса. Но он дышал. Либерти металась по комнате как зверь.

— Ни разу не видел, чтобы кто-то держался после такого, — сказал Юзи. — Может, он в самом деле работал один.

— Нет, — ответила Либерти, отирая полотенцем кровь с лезвий на пальцах. — Он часть сети, даже не сомневайся. Упертая сволочь нам попалась, вот и все. Жаль, что он не остался на моей стороне. У меня для упертых сволочей всегда найдется дело. Сам знаешь.

— Но он рассказал об «Освальд-стрит Кру». Зачем ему лгать об этом?

Ни с того ни с сего Либерти небрежно подняла пистолет и выстрелила. Голова Абелева запрокинулась назад, потом он энергично закивал, точно кукла. По заплесневевшей плитке за его спиной растеклось темное пятно. Осколки кирпича и цемента взвились в воздух и со стуком посыпались к ногам, поднялось облако пыли. Еще одна жизнь угасла. Наступила тишина.

— Черт, — устало проговорил Юзи, — черт.

— Эта скотина все равно бы не раскололась, — прокомментировала Либерти, проверяя барабан револьвера.

— Теперь это не имеет значения.

— Все имеет значение, Юзи.

— Ты не говорила, что собираешься его убить.

— Ты не говорил, что он упрямая скотина.

— Черт.

Либерти отвернулась и достала телефон. Юзи смотрел на труп. На изуродованную голову. Как легко человек становится трупом. Как легко плодить духов. Юзи знал, что обречен; к нему никогда больше не вернется чистота.

— Бизнес есть бизнес, — бросила через плечо Либерти, как будто прочла его мысли. — Нам пришлось это сделать. Будешь рвать на себе одежды и посыпать голову пеплом?

— Это сделали не мы, а ты.

Либерти сделала жест, призывающий его замолчать, и заговорила в телефон:

— Сюда. От мистера Абелева надо избавиться… не знаю, в реку. В старый трамвайный туннель Кингсвей. Мне плевать. Просто идите сюда.

Она повесила трубку, качая головой.

Какое-то время они молча стояли рядом. Потом на пороге появились двое русских. Либерти кивнула в сторону трупа и покинула комнату; Юзи вышел вслед за ней на ночной воздух.

— Он работал не один, — сказала Либерти, не глядя на Юзи. — Никто никогда не работает один. Даже ты. Даже я.

— Как же он тогда не раскололся?

— Он был упрямым, Юзи. Некоторые просто такими рождаются. Слабыми, но упрямыми.

— Нет. Он говорил правду. В любом случае, что сделано, то сделано. Теперь он уже ничего нам не скажет. У тебя есть другие зацепки?

— У меня есть шесть имен, все получены от одного осведомителя.

— Тогда все просто.

— Что ты имеешь в виду?

Юзи поднял голову и посмотрел на силуэты Кэнэри-Уорф, искрящиеся в ночном небе. Сколько миров уживается бок о бок в Лондоне? Миллионы. Многие и многие миллионы. Разыгрываются драмы. Рождения и смерти, радость и насилие играют в бесконечную чехарду под равнодушным небом. Израиль так далеко. Юзи достал пистолет и вынул патрон из патронника. Потом сунул оружие обратно в кобуру пониже подмышки.

— Позволь рассказать тебе историю, которую я слышал от друга в Шабаке, — проговорил Юзи, не глядя на Либерти. — Как-то раз три террориста прибыли в лагерь беженцев Дейша на Западном берегу и привезли с собой целый арсенал взрывчатки. Они планировали провести в Иерусалиме одновременные атаки смертников. У Шабака был стукач — осведомитель — в ХАМАС, и он предупредил их.

Либерти оглядывалась по сторонам, как будто не слушает, но Юзи чувствовал, что она ловит каждое слово. Холодная ночь окружала их.

— Проблема заключалась в том, что стукач занимал в ХАМАС высокое положение и был единственным человеком на Западном берегу, который знал о планирующихся терактах. Если бы Шабак арестовал террористов, стукач засветился бы. В то же время нужно было предотвратить смертоубийство.

— И как же они поступили?

— Просто. Арестовали трех смертников, двух упрятали за решетку, а третьего отпустили домой с тысячей долларов. Все решили, что он стукач. Над ним устроили самосуд.

— Израильтяне, — сказала Либерти, качая головой. — Чертовы израильтяне.

— Ты можешь сделать то же самое, — сказал Юзи, выдыхая в холодную тьму белые облачка конденсата. — Собери на ковер шестерых подозреваемых. Потом отпусти одного с хорошим бонусом. С машиной, например, — я знаю, ты любишь машины. Установи за ним слежку. Как только ему станут угрожать или побьют, выследи нападавших. В итоге получишь свою сеть.

Либерти улыбнулась.

— Мне нравится, как ты мыслишь, — сказала она. — Хитрый стервец. У тебя великолепный ум.