С чистого листа

— Так, — протянул Хамиди, вдыхая дым, — а насколько хорошо вы знаете товар? Знаете ли вы его умом, сердцем, венами? Знаете ли вы его по собственному опыту?

— Гречкой не балуюсь, если вы об этом.

— А кокосом? Кокаином?

— Нет.

— Чем же вы травитесь? Гашишем? — насмешливо растянул последнее слово Хамиди.

— Нет. Я никогда не дегустирую товар, который продаю.

— Ну да, вы же серьезный человек.

— Не смейтесь надо мной, сэр. Я пришел сюда делать дело. А не водку пить и вас развлекать.

— Скажите, — проговорил Хамиди, гася сигарету квадратным указательным пальцем, — что бы сделала с вами стерва, узнай она об этом разговоре? Что бы она с вами сделала?

Абелев поморщился, заерзал на кресле, чуть не вскочил на ноги.

— Она не узнает, — сказал он. — Вопрос беспредметен.

— Конечно, — отозвался Хамиди, — конечно. — Он осушил бокал и схватил бутылку за горлышко. — Поехали, — сказал он, — если вы серьезно настроены, нам нужно немного узнать друг друга для начала.

— Что вы имеете в виду?

— Пусть вам не нравятся наркотики, но клубничку-то вы любите.

— А кто не любит?

— Вам нравятся польские невольницы?

— Что вы хотите от меня услышать?

— Я хочу услышать, что вы отымеете двух полячек за раз.

— Разве от такого отказываются?

— Условия обсудим потом. Когда вы немного расслабитесь. О’кей?

Впервые за вечер Абелев улыбнулся.

— Ну же, — сказал Хамиди, — поехали.

Мужчины поднялись по ступенькам на улицу. В мерцающем свете уличного фонаря поблескивала гладкая машина, концентрат силы в обтекаемой капсуле. Когда Хамиди приблизился, дверные замки щелкнули и открылись.

— Залезайте, — сказал Хамиди, — и ничего не испачкайте.

— Это «порше»? Новейшего выпуска?

— Конечно. Взял напрокат. Я выбрал белый — вам нравится белый?

— Хороший цвет.

— И тонированные стекла.

— Неплохо.

— Неплохо, — повторил Хамиди, поворачивая ключ. Машина мгновенно проснулась, отозвавшись хозяину идеально управляемым рокотом. — Знаете, Абелев, а вы забавный человек. Забавный, серьезный человек.

Он вывернул на дорогу, влился в общий поток и закурил очередную сигарету «Собрание». На сей раз Абелев не протестовал.

— Что за музыка? — спросил Абелев, глотая водку прямо из бутылки.

— Не узнаете? — удивился Хамиди. — Это самый русский из всех русских композиторов.

— Толстой?

— Вот осел. Это Милий Балакирев, — сказал Хамиди и потянулся во внутренний карман. — Запомните: Милий Балакирев.

Не отрывая глаз от дороги, он поднял кулак. В полутьме сверкнула игла; в следующее мгновение Хамиди воткнул ее в ногу Абелеву. Русский застонал и обмяк, привалившись к стеклу. Водитель одной рукой вернул его обратно на сиденье и открыл бардачок. Тот автоматически осветился; внутри обнаружились пачка сигарет, пистолет «рорбау» и непочатый моток коричневой упаковочной ленты. Водитель свернул с главной дороги и направился к тихой улочке, в сердце ночи.

24

Машина явилась полнейшей неожиданностью. Юзи пробыл в «Хоум-хаусе» два дня и за это время обновил гардероб и личные вещи и купил ноутбук — обычный, не «Мак». А еще пришел в себя после расправы, которую учинили над ним собратья. Он быстро восстанавливался; этим, равно как и проблемами со сном, отличались все шпионы. Их тела привыкали набирать силу за те немногие часы покоя, которые им выпадали. Подобно тем, кто, попав на необитаемый остров, учится обходиться малым, шпионы умели быстро выздоравливать, укладываться в сроки кратчайших передышек.

Только к вечеру второго дня, когда ушел Авнери и начали тикать секунды, приближая бурю в Израиле, Либерти впервые появилась на новой квартире. В сгущающихся сумерках Юзи докурил косяк. Он сидел перед телевизором, одетый в джинсы «Армани», и смотрел канал «Дискавери». Мысли автоматически перестроились в режим воспоминаний, и, пока перед его невидящим взором мелькали документальные кадры, в голове разыгрывались сцены из прошлого. Война в Ливане. Крик бросающейся в атаку пехоты, почти неслышный за взрывами снарядов и пулеметными очередями. Устрашающий и в то же время горестный звук. Возносясь к Юзи, который тогда удерживал позицию на скалистом уступе, этот крик превращался в стон душ, взывающих ко всему, что они любили, умоляющих детей, жен, матерей, сестер оторвать голову от подушки и в последний раз услышать голос отца, мужа, сына, брата. Рев бомбардировки заглушил его, и Юзи сосредоточился на своем оружии. Скоро опять настанет время уходить во вражеские тылы, и внутри у него все переворачивалось. Так он и сидел, зажатый между воспоминаниями и каналом «Дискавери», оглушенный.

В дверь постучали. Юзи неловко вскочил на ноги, выхватил пистолет и передернул затвор. Это была Либерти.

— Вижу, ты обжился, — сказала она, вплывая в комнату. — Может, хоть окно откроешь?

Юзи не стал спорить. Поток холодного воздуха обвил его, будто хотел вытащить в ночь. Либерти села в кресло.

— Выпить гостье не предложишь? — спросила она.

— Перно, не так ли?

— С водой.

Обнаружив в стандартном мини-баре бутылку перно, Юзи сначала удивился, но быстро понял, что удивляться нечему. Он открыл себе банку светлого пива и сел на кровать напротив гостьи.