С чистого листа

Пока Авнери сыпал словами, Юзи, пропуская их мимо ушей, тайком рассматривал посетителей, выискивая какой-нибудь знак, зацепку, что-нибудь, что заставит его одним заученным движением перевернуть стол, обернуться, выхватить пистолет и выстрелить. Ничего, пока ничего. Юзи выпил виски и на короткий миг задумался о метафоре «огненная вода». Авнери все говорил, раскинув длинные руки по спинке дивана. Авнери, которого он знает столько лет, который на его глазах повзрослел, возмужал, чуть растолстел. Под влиянием импульса Юзи коснулся рукояти своего «рорбау», делая вид, что ищет телефон; ради приличия он вынул его из кармана, проверил, нет ли сообщений, и положил обратно.

— Ты бы послушал израильские новости, — говорил Авнери. Он почему-то перешел на французский. — По опросам правительство впереди, но всего на полпроцента. Народу надоело быть заложником поселенцев. Когда грянет наша сенсация, это будет геймовер. У меня в политике свои люди, большие люди…

— Неужели?

— Да. И они не позволяют газетам забыть о смерти Рама Шалева, готовят публику к нашему выходу на сцену. — Авнери рассмеялся, закашлялся, снова рассмеялся. — Неделя, — сказал он, — не больше. Они пообещали. Неделя, и мы отсюда уберемся. Поднимем в Израиле бурю, а сами и пальцем не пошевелим. Будем висеть где-нибудь в гамаках, попивать пина-коладу и любоваться закатом, пока дома бушуют ураганы, а Бюро спасается от землетрясения.

Юзи почесался и выпил. Ему хотелось курить.

— Надеюсь, твой план сработает, — сказал он, — иначе я покойник.

— Просто беги, — сказал Авнери, — исчезни. Хочешь, поехали со мной. Куда скажешь. Южная Америка. Таиланд. Африка — в Африке можно срубить деньжат.

— Знаешь что? — проговорил Юзи. — Может быть, я так и сделаю.

Он увидел, что Авнери улыбнулся, почувствовал его ладонь у себя на плече, поднял бокал, чтобы чокнуться с ним. Он помнил, как звенело стекло в его руке, когда в Иерусалиме, в больнице Хадасса, родился его сын. Но в тот раз не Авнери протягивал бокал ему навстречу, не он его поздравлял. А отец. Юзи помнил, каким крошечным казался стакан в ладони его отца, какими валунами выглядели кончики его пальцев. Он помнил, как алкоголь залил рот теплом, горячей струйкой потек в желудок, опалил горло. Он помнил улыбки, которыми они обменялись. Он помнил слова: лехаим, за жизнь. Да, абба, за жизнь. Он помнил, как перевел взгляд на Нехаму. Та лежала в постели, улыбаясь, а Ноам сосал ее грудь. Он помнил, как отец сказал: «Мазаль тов вам обоим — вы привели в мир мальчика, еще одного солдата, который будет защищать наш народ». Да, он помнил все это. Но не мог вспомнить лица своего сына.

— Что? — сказал Юзи. Авнери задал ему вопрос и теперь сидел с глупой улыбкой в ожидании ответа.

— Я говорю, ты уже ее трахнул? — повторил Авнери.

— Кого?

— А ты как думаешь? Начальницу свою.

— Нет. Если тебе это так интересно, — ответил Юзи.

Авнери покачал головой.

— Я знал, что с ней будут проблемы, — сказал он. — Даже не видел ее ни разу, но с самого начала понял, что с ней будут проблемы. И теперь ты в нее влюбился.

— Пошел ты.

— Послушай, брат. Поехали, снимем девочек. Что скажешь?

Теперь он опять говорил на иврите. Девочек, снимем девочек, снимем девочек. Юзи поднялся из-за стола, и Авнери широко улыбнулся.

— Я знал, что ты не устоишь, брат, — сказал он. — Самое оно, чтобы развеяться. Забыться немного. Эта американка делает из тебя еще большего психа, чем ты уже есть.

Они вышли на холодный ночной воздух; в ушах звенела музыка.

— Поехали, — сказал Авнери, — возьмем такси, а машины потом заберем.

Он вышел на дорогу, в поток пешеходов, и стал махать черному кэбу. Юзи вдруг похолодел от страха. Ходить по борделям, платить шлюхам? Мужчина от такого становится уязвимым. Сейчас это слишком опасно.

— Я ухожу, — сказал Юзи и зашагал к своему «порше».

Авнери что-то кричал ему вслед, но Юзи не разбирал слов. Он скользнул на водительское сиденье и влился в поток машин.

26